Альфред Штекли - Томас Мюнцер
Томас меняется в лице. Пфейфер еще оправдывает такое злодейство! А ведь он не просто украл у общины ее достояние, он пренебрег общей пользой ради низкой своей корысти. Пфейфер говорит о каком-то своем праве, а сам поостерегся хранить украденное в собственном доме и запрятал его к старой тетке. Он предал великое дело за парчовые покрывала да золотые чаши. И он должен быть за это наказан!
Мюнцер говорит Пфейферу, что будет всеми силами добиваться суровейшего наказания отступников. Да, ему давно пора в поход. Восемь драгоценных дней потеряны из-за эйхсфельдской затеи. Но он не может покинуть Мюльхаузена, пока дело не решено. Ведь это не просто хищение — это злейшая измена. И так уже прежние советники ехидно хихикают по углам: басни, мол, о царствии божьем на земле, когда все станет общим, только для того и нужны, чтобы ловкие плуты могли бы легче прибирать к рукам чужое добро! И что же выходит: Пфейфер, который годами обличал жадность папистов и кричал о равенстве, при первой возможности грабит общину. Ради чего же они борются — чтобы вместо монахов и рыцарей самим вырядиться в бархат и шелк, потягивать старое винцо и обжираться каплунами? Может, они еще возьмут и поповых наложниц, которые остались теперь без покровителей и кормильцев?
Томас требует от Вечного совета, чтобы разобрали дело Пфейфера и всех, кто постыдно нарушает клятвы. Сатана, пишет Мюнцер, орудует вовсю, он любыми путями стремится причинить вред общей пользе. Крайне необходимо сегодня же на сходке допросить всех, по чьей вине город терпит огромный ущерб. Если они не покаются в своем злодействе, то отряд должен их сурово наказать. Когда Иуда разоблачен, он уже не опасен! Мюнцер настаивает, чтобы общину собрали немедленно. С этим надо покончить еще до выступления в поход!
Его обращение повисает в воздухе. Вечный совет не торопится. Томасу не понятна такая медлительность. Неужели и впрямь не клевета слухи о том, что Пфейфер вовремя поделился добычей кое с кем из советников?
Он застрял в Мюльхаузене, а к нему со всех сторон летят письма. Его просят о помощи, быстрой, значительной. В него верят. Его ждут. Отовсюду — призывы прислать подкрепления, жалобы на нехватку оружия, на трудности, на измену. В надежде поживиться чужим добром к восставшим присоединяются разные проходимцы. С них надо не спускать глаз! Какой-то мошенник в Зондерсхаузене, ссылаясь на приказы, будто бы полученные от Мюнцера, стал своевольничать и притеснять горожан. Томас тут же отвечает: мы таким корыстным злодеям не давали никаких приказов, поэтому немедля сажайте их под арест. Не щадите их, карайте со всей строгостью. Иначе Германия превратится в вертеп разбойников!
Всеми силами старается Томас внушать мужество. Он хочет, чтобы действия отрядов были согласованными. Поднимайтесь, мы скоро будем у вас и вместе разорим гнездо стервятников!
Ждать больше нельзя. Вечный совет должен осудить Пфейфера и послать войско к Франкенхаузену! Ему возражают: сегодня созывать общину несвоевременно. Томас пытается сам собрать общину. Ему открыто идут наперекор. Вечный совет откладывает сходку.
Новый день приносит новые заботы. Крестьяне под Эйзенахом попали в беду. Они поверили в дружеские чувства горожан, а те обманом захватили их предводителя и ящик с деньгами. Теперь весь свет начинает понимать божью правду, пишет Мюнцер эйзенахцам, власть должна быть передана простому народу! А что делаете вы? Вы без устали кричите о справедливости, а когда наши товарищи на вас положились по простоте душевной, вы так коварно с ними поступили! Крестьянам следует отдать и их начальника и их добро.
В Вечном совете знали, что Мюнцеру давно пора выступать в поход, и не торопились разбирать обвинения, опасные не только для Пфейфера. Многое может всплыть! Тем временем Генрих восстанавливал против Мюнцера своих сторонников. Слишком уж много берет на себя этот Альштедтец! Подумаешь, какой самозванный король объявился! Не зря, видно, мюльхаузенцев попрекают, что они не признают законного императора, а поставили над собой собственного.
Мюнцер не мог больше ждать. Он настаивал, чтобы Вечный совет отдал приказ о выступлении мюльхаузенского отряда. Теперь Пфейфер был заодно с советниками: мюльхаузенцы должны прежде всего подумать о себе. Им угрожает нашествие, а они, бросив без защиты жен и детей, ринутся в чужие края. Пусть Мюнцер со всеми пришлыми и отправляется в поход, но граждане Мюльхаузена обязаны остаться дома!
Измена за изменой! Мюнцер обращается к предместьям, где всегда прислушивались к каждому его слову. Призывно бьют барабаны. Но под белое знамя с радугой собираются немногие.
В тяжелый час расстается Мюнцер с женой. Она так хочет идти вместе с ним! Но это невозможно: Оттилия снова ждет ребенка.
Когда 10 мая Мюнцер выступил в поход, отряд насчитывал триста человек, из них большинство были его верные альштедтцы. Они везли за собой всего восемь легких пушек. А ведь он обещал, что к Франкенхаузену направятся все, как один!
Мюльхаузенцы не сдвинулись с места, когда их звал Томас. А чуть позже, мстя за разрушение замка, сын Апеля фон Эбелебена со своими приятелями угнал с пастбища принадлежавшее городу стадо. На этот раз горожане вышли в поле с пушками. Скотину отбили обратно. Грабителей дворян захватили в плен. Во время стычки несколько мюльхаузенцев было убито. И исполнились слова, которые любил повторять Мюнцер: «Тот, кто боится пострадать во имя правды, погибнет ради сатаны!»
Под Франкенхаузеном собралось великое множество людей. Никто точно не знал, сколько их было — шесть или восемь тысяч. Радость, которую Мюнцер испытал, завидя огромный лагерь, сменилась чувством тревоги. Городок был укреплен плохо, оружия не хватало, резко ощущался недостаток ядер и пороха. Среди крестьян было мало людей, опытных в военном деле. Выбранные наспех вожди не могли обеспечить порядка. Но Мюнцера больше всего беспокоило не это. Если люди сильны духом, то цепа и косы становятся грознее ружей!
Мюнцера поражало легковерие крестьян. Тот же самый мужик, который на рынке, продавая курицу, долго и подозрительно разглядывает каждый грош, верит любым обещаниям, если дает их какой-нибудь князь!
В лагере начинались толки: необходимо, дескать, прекратить распрю и восстановить согласие. Мюнцер велел повнимательней приглядеться к тем, кто затевает подобные разговоры. Вскоре к нему в палатку привели трех подозрительных. Они были в крестьянской. одежде. Их выдали руки: измазанные, но без ссадин и мозолей, они никогда не держали ни вил, ни заступов. Им пришлось назвать себя. Это были два дворянина, вассалы мансфельдского графа. Третий был священник. Что они искали в лагере? О своем поручении они говорили весьма неохотно. Только ли ради христианских наставлений о покорности властям пробрались они в лагерь? Так почему же тогда их интересуют пушки и пороховые склады? Мюнцер объявил, что схваченных лазутчиков и соглядатаев будет судить община.
