Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона
Ульм, окруженный хорошими баcтионными фронтами с водяными рвами, расположен в долине, над которою господствуют Михельсбергские и Гайсбергские высоты. Край расположил там в 1800 году укрепленный лагерь, единственный способ долго защищать этот пункт. Эти наружные укрепления были уже срыты: Макк принялся их возобновлять, но эта работа была только что начата. Ней бросился с дивизиею Малера на Михельсберг и взял редут, в след за ним направлялся Луазон. Сюше овладел Гайсбергским укреплением.
Заняв Михельсберг и обозревая Ульм, Ней заметил несколько австрийских войск вне города, и послал к штутгартским воротам 50-й полк. Цель его была устрашить неприятеля и потом заставить его сдаться, потому что не было сделано никакаго распоряжения, чтобы поддержать эту атаку. Храбрый 50-й полк, досадуя, что не принимал участия в Эльхигенском сражении, с яростию бросился на неприятеля, и смешавшись с ним, проник до самых ворот города; один батальон бросился даже направо в укрепление. Сюше, видя эту атаку, послал туда 17-й легкий полк, не зная цели Нея: этот полк смешался с 50-м; но австрийцы, заметив, что натиск не поддержан, ободрились, взяли в плен проникнувшую в город часть войск и опустили решетку. Ней послал офицера в Ульм требовать сдачи, угрожая Макку новою, сильнейшею атакою.
Между тем, как происходили эти дерзкие попытки против Ульма, Вернек теснил Дюпона между Альбеком и Лангенау. Неизвестно, хотел ли Вернек, отрезанный от Ульма Эльхингенским сражением, соединиться с Макком, или думал только завладеть Лангенау для прикрытия своего отступления; мне трудно было поверить этому донесению. Видя наконец из положения дел, что неприятель точно разрезан на две части, я тотчас приказал Мюрату двинуться с 3-мя дивизиями драгун через Альбек на помощь Дюпону, и сделал все нужные распоряжения для подкрепления драгунами постов в Гунцбурге и Донауверте. Я старался только уничтожить ту часть неприятельских войск, которая заперлась в Ульме, будучи уверен, что другая не уйдет от нашей кавалерии. Эрц-герцог Фердинанд возвратился в Ульм вместе с Макком; но, видя позорную и неизбежную участь остатков его армии, решился броситься со всею своею кавалериею через Гейслинген на Аален, чтобы там соединиться с пехотою Вернека и достигнуть вместе Богемии [таковы донесения, полученные Наполеоном; другия же известия уверяют, что эрц-герцог начал свое отступление до Эльхингенского сражения]
На другой день, 16-го, я велел бросить в Ульм несколько гранат и послал полковника Сегюра к Макку с предложением о сдаче, угрожая ему приступом и гибелью всего гарнизона: я уполномочил его дать 6 дней срока. Макк требовал 8 дней; он полагал, что русские были в Дахау и могли в это время подкрепить его; он объявил парламентеру, что прежде съест 3000 лошадей, у него бывших, нежели сдастся; это значило признаться в недостатке жизненных припасов, и я очень хорошо знал, что его нападение было слишком быстро, чтоб дозволить ему достаточно снабдить магазины. Все, что он привез с собою или собрал посредством реквизиций, было едва достаточно для продовольствия на две недели, проведенные им без всякой пользы на Иллере.
Сегюр был вторично послан в Ульм 17-го; Бертье вскоре за ним последовал для переговоров, и после нескольких Макк прислал в мою главную квартиру князя Лихтенштейна(18), чтоб кончить это дело. Я ему представил в самом мрачном виде отчаянное положение, в котором находились австрийцы; намекнул о приступе, припомнив ему, что в Яффе упрямство шейха заставило меня предать мечу 4 000 турок: он возвратился вполне уверенный, что оставалось одно только средство: сдаться на капитуляцию. Уверенный, что Бернадотт, Вреде и Даву занимают Мюнхен, что эрцгерцога Фердинанда преследуют на дороге к Нордлингену превосходные силы, и что русские еще не думали переходить Инн; одним словом, считая совершенно невозможным получить скорую помощь, австрийский фельдмаршал решился сдать город 25 октября, если до истечения этого срока не будет освобожден; а до того времени он сдал одни ворота Нею. Я тотчас же отрядил Ланна на Аален, чтобы содействовать Мюрату в преследовании эрцгерцога.
Спустя сутки после заключения этого условия мы получили известие о блистательных успехах, одержанных Мюратом над эрцгерцогом Фердинандом. Неутомимый в случае удачи Мюрат настиг сначала арьергард Вернека (16-го у Лангенау). Рекогносцировать, атаковать вместе с Дюпоном и опрокинуть неприятеля было для него делом одной минуты. Он взял 2 000 пленных, и до рассвета отправился преследовать главный корпус по дороге в Нересгейм. Затрудненный 500 артиллерийскими повозками и обозом, Вернек не мог не быть настигнут нашими войсками, которым победа придавала крылья; принужденный принять невыгодный бой, он потерял еще около 1 000 человек. Эрцгерцог, чтоб ускорить свое отступление, снова отделился от пехоты Вернека и направился по дороге в Нюремберг.
Вернек, сильно атакованный 18-го у Трохтельфингена, близ Нордлингена, обойденный и окруженный с усталыми и всего лишенными войсками, сдался на капитуляцию с 8 000 человек. Общее мнение обвиняло этих старых генералов, отличавшихся во многих сражениях, за то, что они положили оружие почти перед равными силами; в самом деле, нельзя быть окруженным меньшим числом кавалерии, когда имеешь хорошую пехоту и артиллерию. Большой парк, направленный влево, был в тот же день взят у Топфингена бригадою драгун.
Извещенный в тот же вечер об этих победах, я тотчас увидел, какую можно извлечь из них пользу. Мне важно было ускорить развязку, потому что войска, собранные около Ульма, терпели во всем недостаток. При быстром походе нашем мы не устроили ни одного магазина; правда, мы занимали очень большое пространство и земля была весьма изобильна; но на позиции, где войска в сборе, необходимы большие запасы продовольствия.
Притом же мне необходимо было идти к Инну, чтобы не подвергнуть Бернадотта и Даву ударам русской армии. Я пригласил Макка в мою главную квартиру; он был так прост, что явился. Я ему сообщил плен Вернека; объявил, что Бернадотт и Вреде опрокинули Кинмайера за Инн, взяв у него 2 000 пленных; что Сульт, перейдя Дунай выше Ульма, занял сообщения с Тиролем и Форарльбергом; наконец, я ему предложил сдать Ульм не ожидая срока, что было бы совершенно без пользы и цели. Он так потерялся, что попал в расставленные ему силки и забыл о только что выпущенной прокламации против первого, кто осмелится говорить о сдаче, и о том, что он хотел прежде съесть последнюю лошадь, нежели сдаться. Ослепленный соблазнительными моими предложениями оставить в Ульме корпус Нея в полном составе, казавшийся достаточным для его осады, он полагал спасти свою честь и славу смешным рассчетом, которым бы нельзя было обмануть последнего из его солдат [под предлогом привести в бездейственное состояние корпус Нея в Ульм Макк, казалось, нетерпеливо желал увенчать свой позор и ускорил сдачу, которая возвращала в мое распоряжение корпуса Сульта, Мармона и гвардию. Притом же безумно было полагать, что один Ней с 25 000 мог обложить крепость, имевшую 30 000 гарнизона, растянутую на довольно значительном пространстве и расположенную по обеим сторонам Дуная].
