Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини
Теперь что касается внутренней политики. Правление Франциска I характеризуется усилением абсолютизма. Король царствовал самовластно, парламенту он вообще запретил вмешиваться в какие-либо дела, кроме правосудия. Он руководствовался римским правом: «Чего требует король, того требует закон». Все понятно, только у нас в России все знают пословицу: «Закон что дышло, куда повернул, то и вышло». При Франциске популярен был еще один лозунг: «Ибо так нам угодно» — с этим и спорить бесполезно.
В борьбе с пуританами Франциск вначале придерживался относительно мягкой политики, но прошло время, и король устал бороться с фанатиками и врагами католицизма. В провинции, а потом и в Париже запылали костры инквизиции.
В терпимости по отношению к протестантам, кальвинистам и прочим короля поддерживала сестра Маргарита Ангулемская Наваррская (1492–1549) — очень известная женщина эпохи французского Ренессанса. Она была писательницей, поэтессой, философом, знала латынь, дружила и переписывалась с блистательными людьми своего времени, например с Эразмом Роттердамским. Самая известная ее книга носит название «Гептамерон» — 72 новеллы, в них превозносился образ идеального человека — гуманиста, описывались современные нравы и, конечно, любовь, куда же без любви. Маргарита Ангулемская часто защищала Челлини от нападок фаворитки короля Анны д'Этамп, Бенвенуто только упоминает ее имя в своей книге, но уже по этому видна симпатия, с которой он относился к этой женщине. Маргарита Ангулемская Наваррская была бабушкой короля Генриха IV, хорошо известного русской публике.
Умер король в 1547 году, оставив после себя пустую казну.
Благодеяния
Когда Юпитер «уже изрядно продвинулся вперед», король пожелал увидеть «что-нибудь красивое», то, что делается в мастерской маленького Неля. К этому времени Бенвенуто нанял для работы много мастеров, здесь были и немцы, и французы, заказов было много, работа кипела, так что «мастерская имела очень богатый вид». Туда и нагрянула знать самого высокого ранга. Вместе с королем пришла его метресса, или фаворитка, — мадам д'Этамп, будущая врагиня Бенвенуто, он называет ее герцогиней Тамп, была также сестра короля Маргарита Ангулемская, воплощенный идеал Ренессанса, с супругом Генрихом II д'Альбре Наваррским. Взглянуть на итальянского гения явились также «дофин с дофиной», дофин — второй сын Франциска I, будущий король Генрих II (1519–1559), дофина — наша знакомая из Флоренции Екатерина Медичи, пока еще рыженькая мышка, безумно ревнующая мужа к любовнице Диане де Пуатье, слава Екатерины Медичи еще впереди. Был тут и кардинал Феррарский, и огромная свита короля. Все посмотрели, повосхищались — понравилось.
На другой день король позвал Бенвенуто во дворец. Король ужинал в окружении друзей, был среди них и кардинал Феррарский.
— Бенвенуто, друг мой, — сказал король, — раз уж у меня есть такие красивые, сделанные тобой таз и блюдо, то не мешало бы к ним иметь еще и солонку. Сделай рисунок этой вещицы, и побыстрее.
Зачем рисунок, если есть уже готовый макет? Бенвенуто помчался в мастерскую, для этого надо было только перейти на другой берег Сены. Король был поражен красотой модели из воска. Кардинал узнал свою модель, ту самую, которую Бенвенуто делал в Риме. Таз и кувшин он подарил, но солонку хотел иметь себе. Бесцеремонность Бенвенуто его обидела и огорчила. Он не подал виду, но дал понять Бенвенуто, что все помнит. Интересен дальнейший разговор.
— Я же сказал вам тогда, — обратился Бенвенуто к кардиналу, — что эту работу «я сделаю тому, кто захочет ее иметь».
— Я помню этот разговор, хоть дело давнее, — подтвердил кардинал и, обратившись к королю, добавил: — Я просто усомнился при виде модели, что ввиду сложности работы она вообще будет когда-нибудь закончена. У этих гениальных художников всегда есть великие замыслы. Они охотно дают им начало, но не думают о том, когда они их окончат.
Кардинал имел право так говорить: на таз с кувшином ушли годы, и неизвестно, доделал бы их Бенвенуто, если бы не был обязан кардиналу освобождением. Вспомните также, сколько морочил голову Бенвенуто покойному папе Клименту с пресловутой чашей. Подобный упрек можно отнести и к таким гигантам, как Леонардо и Микеланджело. Но заказчик всегда прав. Ты можешь отказаться от работы, но, уж если начал, обязан довести до конца и сдать ее в срок.
Король был благодушен, он полностью доверял Бенвенуто и потому заказал ему золотую солонку. Бенвенуто пишет об этом с самодовольством: мол, и замыслить сложнейшую вещь и получить заказ на нее — «не дело для людей малодушных».
«— Все те государи, которые придают духу своим слугам так, как это делает и говорит его величество, все великие предприятия облегчаются; и раз Бог даровал мне такого удивительного покровителя, я надеюсь дать ему законченными много великих удивительных работ» — таков был ответ королю.
И ведь обманул, много из того, что он начал в Париже, так и осталось незаконченным, но это все потом. А пока он получил тысячу золотых скудо на солонку, его ждал серебряный Юпитер, все казалось выполнимым.
Заказов было много, но первым делом Бенвенуто принялся именно за солонку. Но пока он «продвигал серебряного Юпитера», выяснилось, что остается «весьма изрядно серебра», и он, без ведома короля, начал делать «большую вазу с двумя ручками, высотой приблизительно в полтора локтя» — около 90 сантиметров. Сам он трудился как одержимый, а работников в мастерской тусовал, словно карты: «Изо дня в день я их менял, беря тех, которые лучше умели, и этих я так подгонял, что от постоянного утомления, видя, как делаю я, а мне служило немного лучше телесное сложение, нежели им, не в силах вынести великих трудов, думая подкрепить себя многим питьем и едой, некоторые из этих немцев, которые лучше умели, чем остальные, желая следовать мне, не потерпела от них природа таких насилий и убила». Фраза в манере Бенвенуто — витиеватая, видно, действительно кто-то надорвался в его мастерской, но думаю, что слово «убила» Бенвенуто употребил ради красного словца.
Также для себя Бенвенуто отлил две больших бронзовых головы, таких работ он раньше не делал, хотелось попробовать. Одна голова изображала «Юлия Цезаря по грудь в латах, гораздо больше настоящего», другая голова была женской. Модель для этой головы была сделана еще в Риме, лепил он ее с «красивейшей девушки, которую я ради плотской моей утехи рядом с собой держал». Прекрасную девицу он назвал Фонтана Белео, что значит «голубой источник». Отливка больших бронзовых голов удалась великолепно, к сожалению, до наших дней они не сохранились, переплавили на какие-нибудь пушки.
