Евгений Ланн - Диккенс
Надо ехать в Балтимору. Этот город, столица Мериленда, так же как и Ричмонд, — рабовладельческий. Здесь, в номере лучшей гостиницы Штатов, Диккенс пишет Макреди: «Я разочарован. Это не та республика, какую я ожидал увидеть, это не республика моего воображения. Куда больше я предпочитаю либеральную монархию — даже с ее тошнотворным аккомпанементом придворных правил — такому образу правления, как американский. Чем больше я думаю о ее молодости и силе, тем более пустой и ничтожной она представляется в тысяче аспектов моим глазам. Во всем, чем она хвастала, за исключением народного образования и заботы о бедных детях, она опускается бесконечно ниже того уровня, на какой я поднял ее… Вам жить здесь, Макреди, как вы не раз помышляли! Вам! Любя вас всем сердцем и душой и зная, каков ваш нрав, я бы ни за какие деньги не осудил вас на год жизни по сю сторону Атлантического океана…»
Он сидит за письменным столом в номере гостиницы, перед окном, за которым простерлась великолепная бухта Балтимора, и пишет Макреди о том, что здесь, на земле рабства, ему приходилось, правда, слышать осуждение этого зла, но это были лишь намеки на осуждение — слабые, бессильные намеки, а его чувство, чувство англичанина, возмущалось беспредельно, когда очутился он лицом к лицу с этим покорным зрелищем рабства. От такой встречи он ничего, кроме страдания, не испытывает.
Форстер получает отчеты о поездке регулярно, подробные отчеты. Он уже знает о том, что зрелище рабства вызывает в Диккенсе боль, и он знает, что Диккенс не лукавил и не лгал, когда писал ему несколько дней назад: «Легче на сердце, словно с него сняли большую тяжесть, когда я подумаю, что мы скоро оставим позади эту проклятую и позорную систему. Я право не знаю, смогу ли я выносить ее дольше. Это легко сказать: «Молчите здесь об этом». Но они-то не желают молчать!»
«Они» — это южане-плантаторы или их пособники, которых сытно кормят два с половиной миллиона бесправных существ, чьи дети копаются у хижин в грязи рядом со свиньями.
С Югом кончено. Он надеялся найти здесь решение социальной загадки. Теперь он знает, что никакого решения он не нашел бы даже и в том случае, если бы вместо нищенских хижин и оборванных голых ребят негритянских поселков узрел райскую жизнь невольников. Потому что здесь он почувствовал куда острей, чем раньше, что миллионы белых стойко убеждены в своем праве господствовать над миллионами черных. А там, на Севере, новые миллионы белых, убедив себя в том, что они живут в самой демократической стране, терпят «проклятую и позорную систему» на своей земле.
Итак, иллюзия рассеялась, — эта республика не есть республика его воображения. Но он не намерен отказаться от поездки к Аллеганским горам! и в Западные штаты.
22. По заокеанской земле
Конец марта. Весенний дождь монотонно стучит по палубе пароходика. Кают-компания находится внизу, пассажиры вынуждены оставаться в кают-компании и скучать. Вечером их развлекает «гость нации». Он играет на аккордеоне плохо, но нимало этим не смущается, — вдали от родины и Кэт и ее камеристка вздыхают без конца, слушая классическую мелодию «Милый, родной дом», исполняемую на аккордеоне.
Пароходик высаживает пассажиров у подножья Аллеганских гор. Через перевал их перетаскивает поезд. Ландшафты кажутся с высоты прекрасными, но Диккенс успевает заметить, что хижины, разбросанные в долине, имеют столь же жалкий вид, как и те, которые рассыпаны были по берегам канала. Кое-где, очень редко, в окнах можно увидеть стекло, но почти все окна слепы, хозяева заткнули их чем попало.
Питтсбург славится своими железными изделиями и ничем больше. По реке Огайо пароход доставит их в столицу западного штата Огайо — в Цинциннати.
Пассажиры на этом пароходике, все как один, не располагают к оживленной беседе; почему так случилось — неведомо, но за табльдотом царит молчание, пассажиры вкушают чинно и чванно; каждый погружен в свои мысли и не обращает внимания на соседа; на одной из остановок лодка увозит с парохода десяток эмигрантов, во главе с почтенней старушкой; весь их багаж состоит из мешка, сундука и старого кресла. На высоком берегу реки видно несколько неприглядных хижин. Здесь они начнут новую жизнь; должно быть, они думают о тем, что жизнь их будет нелегкая, когда стоят неподвижно на берегу и, не отрываясь, смотрят на пароход, пока тот не скрывается из виду; только почтенная старушка сидит в старом кресле и тоже не отрывает взора от парохода.
В Цинциннати, чистеньком, оживленном фабричном городке с населением в тридцать тысяч жителей, путешественники впервые наблюдают американцев, воспламененных похвальной ревностью о воздержании от алкогольных напитков. Братства трезвости избрали столицу, штата Огайо для очередного конвента. Конвент не только должен укрепить в членах обществ решимость бороться с губительным соблазном, но и пропагандировать здоровые идеи населению Цинциннати. Путешественники наблюдают стройные ряды трезвенников, дефилирующих по улицам города под сенью знамен и под командованием бравых руководителей, которые гарцуют на лошадях вдоль колонн трезвенников; на знаменах — различные сцены на темы борьбы стойких членов конвента с врагом рода человеческого, воплотившемся в змия. Этот змий изображен во всех видах и безусловно обречен на гибель, — неумолимый топор ловко и неустанно рубит ему голову, — как только попадает в руки члена братства.
Путешественники слушают оглушительную музыку оркестров, наблюдают отдельную колонну ирландцев, осененных портретом знаменитого пропагандиста трезвости, патера Мэтью, удивляются изобретательности художников, нарисовавших на самом большом плакате два корабля, из которых один взрывается и тонет — этот корабль символизирует алкоголь, а другой — трезвость — весело мчится по волнам. Путешественники внимают распеваемым гимнам. Знакомятся с заботами американцев о чистоте нравов, хотя не могут сделать никаких решающих выводов об успешности этих забот.
Другой пароходик должен доставить их в Луисвилль, на границу штатов Кентукки и Индиана. На этом пароходе Диккенс имеет возможность познакомиться с природным индейцем, вождем племени Чокто. Но этот вождь вполне цивилизован, облачен в привычный костюм белых, говорит по-английски, читал стихи Вальтера Скотта. Он жил в Вашингтоне, но не любит городов и стремится поскорей попасть в родные прерии, где его ожидает двадцать тысяч соплеменников.
Вождь племени Чокто печален. Он говорит о том, что племя его тает с каждым годом, и его братья, вожди племени, так же как и он, видят только один путь спасения индейцев от гибели: ассимиляция с теми, кто их завоевал. Диккенс ничего не может возразить против этого мудрого решения, основанного, по-видимому, на опыте.
