Абрам Лурье - Гарибальди
Поход на Рим начинался довольно успешно. Главный же его организатор находился на острове Капрере. Гарибальди, разумеется, не мог спокойно оставаться в глуши в то время, как его товарищи дрались за начатое им дело. Но за островом, вопреки обещанию министра, был установлен строжайший надзор. Эскадра из девяти военных кораблей (не считая нескольких малых судов) крейсировала вокруг крохотного острова, не пропуская ни одной мало-мальски подозрительной лодки. Такой страх внушал итальянскому правительству неукротимый Гарибальди!
Зять Гарибальди Канцио заявил, что берется его освободить, и, не теряя времени, принялся осуществлять свое намерение.
Казалось, при такой охране вырваться на волю было совершенно немыслимо. Командир эскадры, не удовлетворяясь принятыми мерами, организовал еще усиленную слежку за Гарибальди. То он посылал на остров шпиков, то сам являлся к Гарибальди под предлогом осведомиться «о его здоровье». Специальному надзору подвергались также все его лодки, в том числе яхта, подаренная ему в Англии. И при всем том капитану Изоле пришлось рапортовать начальству, что он ни за что не ручается: «Чтобы охранять такого пленника на острове, надо к каждому утесу приставить по судну… В противном случае, со всем итальянским флотом вы не удержите Гарибальди в плену на Капрере!»
Так и случилось. Весь день 14 октября стоял густой туман, очень частый в этих местах. Едва закатилось солнце, Гарибальди тихонько пробрался к берегу, где в кустах была запрятана крохотная одновесельная лодка, так называемый «бекасин» (употребляемая для охоты за бекасами и утками). Уже совсем стемнело, но Гарибальди прекрасно ориентировался. Ведь он жил здесь уже пятнадцать лет и знал на память расположение утеса, очертание каждой бухты. Гарибальди лежал, вытянувшись на дне крохотной лодки. С ловкостью индейцев, управляющих своими пирогами (он научился этому в Америке), он действовал веслом, размеряя каждый удар, двигаясь быстро, легко и бесшумно.
Невидимый военными кораблями, он слышал каждое слово, раздававшееся на их палубах. Подплыв с востока, он высадился среди утесов острова Маддалены.
«Годы и страдания обессилили меня, и ловкость изменила мне среди скал и зарослей Маддалены. К счастью, светила луна. На море я боялся ее, но теперь, в моем утомительном пути, я благословлял ее свет. Путь был тем труднее, что я должен был перейти этот мелкий канал, не снимая башмаков, так как дно было усеяно острыми камнями; мои ботинки были полны воды, что чрезвычайно затрудняло ходьбу» («Мемуары»).
Наконец Гарибальди благополучно добрался до дома одной английской семьи, где и провел ночь. На следующее утро никто еще не подозревал об исчезновении Гарибальди.
А в это время переодетый Гарибальди вместе с Bacco, Маврицио и Кунео уже высаживался у мыса на острове Сардинии. Путники провели ночь в пещере и утром продолжали путешествие до порта Сан Паоло. В три часа 18 октября Гарибальди отплыл на паруснике к тосканским берегам, 19-го он очутился уже в канале Пиомбино, между островом Эльбой и итальянским побережьем. В Вадо Гарибальди рассчитывал сойти на берег, но это оказалось нелегким делом, так как песчаное дно на всем протяжении было покрыто водорослями и тиной. Выбравшись с большим трудом, Гарибальди и его друзья сели в ожидавшие их два кабриолета и быстро покатили в Ливорно. Он велел всем звать себя «Джузеппе Пане» (под этим прозвищем в дни своей юности он впервые фигурировал в мадзинистском заговоре).
Трудно описать изумление и радость друзей, ужас и гнев пьемонтской клики и всю бурю восторга, какую вызвало в итальянском народе неожиданное появление Гарибальди. К этому времени правительство Раттацци пало, и самым авторитетным, самым любимым в стране человеком, лучше всех знающим, что сейчас надо делать, был Гарибальди.
Даже Чиальдини, которому предложили пост премьера, счел необходимым прежде всего поехать к Гарибальди и просить его отказаться от вторжения в Папскую область. Убедившись, что Гарибальди в этом вопросе непоколебим, Чиальдини отказался от предлагаемого поста.
Что же в это время происходило в Риме? Римское восстание, на которое возлагалось столько надежд, окончилось неудачей. Виной этому была плохая подготовка восстания. О нем знали очень немногие, и правительство Папской области удвоило военную охрану, закрыло часть городских ворот; выслало всех подозрительных иностранцев. День и ночь шли обыски, в городе было фактически введено осадное положение.
По плану, выработанному заговорщиками, главный отряд во главе с Кукки должен был атаковать Капитолий и, овладев им, укрепиться там. Другой отряд, полковника Босси, должен был напасть на гвардейцев в Пиацца Колонна; третий, под начальством Гверцони, через ворота Сан Паоло пройти к Коровьему полю, забрать в вилле Маттеини ружья и двигаться дальше к центру. Но римский губернатор Цоппи и полицейские власти уже знали все подробности плана. Атака Капитолия провалилась, а отряд Босси был разбит еще до того, как дошел до Пиацца Колонна.
Уже после провала восстания в самом Риме рабочим суконной фабрики Аджани (в Трастевере) удалось спрятать оружие, но полиция узнала об этом. Здание было окружено. Находившиеся в нем революционеры во главе с одной энергичной и храброй женщиной забаррикадировались, решив защищаться до последней капли крови. После ожесточенной борьбы дом был взят штурмом. Все девять революционеров погибли.
Гарибальди встретился с отрядом Менотти у границы Папской области.
— Менотти!
— Отец! — Они обнялись. Гарибальди рассказал подробности своего побега, сообщил об отданных им распоряжениях.
В Пассо Корезе Гарибальди заночевал в маленькой остерии. В полночь, когда он уже спал, получили телеграмму от Криспи: «Немедленно переходите границу, отдан приказ об аресте генерала. К вам идут карабинеры». Пришлось разбудить Гарибальди, и всю ночь он трясся в коляске, уходя от погони.
Первый серьезный бой Гарибальди дал на путях к Риму у Монте Ротондо. Эта крепость защищалась тремястами французов-наемников и двумя пушками. Вооруженный прекрасными ружьями нового образца, французский легион, состоявший на папской службе, метко стрелял из бойниц и амбразур. Но плохо вооруженные гарибальдийцы бесстрашно лезли вперед, штурмуя крепость под несмолкаемые крики «Италия и Гарибальди!».
Волонтеры гибли один за другим на подступах к крепости. Убийственный огонь хорошо укрытого противника не прекращался целый день.
— И все-таки надо победить! — твердил Гарибальди. — Сегодня же ночью мы должны взять крепость.
«Атака была назначена на 25 октября в 4 часа утра. Наши бедные, скудно одетые, промокшие, изголодавшиеся добровольцы расположились по краям дороги. Благодаря проливному дождю последних дней она превратилась в густую грязь и стала почти непроходимой. Но мужественные бойцы приготовили себе ложе в дорожной грязи. Не желая ни в чем отличаться от них, я сел рядом с ними» («Мемуары»).
