Станислав Лем - Черное и белое (сборник)
О романе «Дыра в нуле» М.К. Джозефа
1. Этот роман[126] обещает бесконечно много: он – словно попытка освобождения от любых ограничений, которые формируют наше существование, но это лишь декларировано, а не реализовано. Говоря серьезно, он обещает слишком много; ведь снятие всех ограничений по результатам равносильно самоуничтожению, потому что в этом случае мы получаем бесформенное ничто. Тем не менее, попытки отказаться от всех возможных ограничений – парадигматически, традиционно накладываемых – сегодня очень популярны во всех видах искусства. Словно отказ от любых правил, освобождение от любых устойчивых форм идет на благо творческому процессу, приводит к его общему обновлению. В научной фантастике рискованные попытки такого рода могут привести к элефантиазу, потому что научная фантастика не останавливается на рассмотрении человеческой психологии, но прорывается дальше, до физических пределов понимания, – и это также принимает «нечеловеческий», «внечеловеческий» характер. Такая попытка освобождения в своей высшей фазе эскалации обдуманно предпринята в романе М.К. Джозефа – здесь накопление огромных ресурсов в виде технологического антуража и соответствующих знаний используется для того, чтобы пробить «стену» Вселенной. В подготовительной части романа писатель настраивает нас довериться ему; общая ситуация, человеческие фигуры, роботы, весь фон выписан тщательно, уверенной рукой. Это зарождает у нас большие надежды; ведь мы, в качестве читателей, должны вместе с героями покинуть нашу Вселенную, весь этот Мир Пространства-Времени со всеми присущими ему законами, чтобы все-таки понять и познать нечто Иное, Внефизическое («Патофизическое»?), Непостижимое. Намеченная таким образом программа невыполнима в полном объеме (если только не прибегать к высокоабстрактной математике, язык которой сегодня, как и всегда, находится за пределами области литературы). Но если не все, то многое можно осуществить. В романе М.К. Джозефа действие начинается вблизи границы Вселенной, в ее нулевой точке; этот «нуль» должен быть проломлен, и мы должны попасть «на другую сторону». Этот потусторонний мир, это сверхфизическое разнообразие не должно быть пространством «ординарной метафизики», потому что следует отказаться от базовых соглашений, обязательных для всей научной фантастики. Ведь мы совершенно уверены (это также соответствует духу науки и исходит от него), что такого принципиально не могут дать никакие технологии, как современные, так и те, что будут через миллиарды лет, никакие эмпирические средства, никакие физические приборы, которые могли бы перенести нас в метафизическое царство (так, как это понимается во всех системах верований, мифах и легендах). Технически и физически невозможно добраться ни до рая, ни до ада. Наука всегда останется тут бессильной. И если нужно добраться к месту метафизического бытия, невозможно проложить туда путь эмпирически или технически. Все эти соображения Джозеф представил в начале романа в виде основной предпосылки, то есть громко объявил о программе «ухода из этого мира», и сделано это интересно и многообещающе. То есть, когда мы начинаем этот путь, то заранее уверены, что не обнаружим «там» никакой физики и никаких антропоморфных разновидностей.
2. Декларированная таким образом программа «аннулирования мира» равносильна тому, что автор принимает на себя колоссальное обещание по отношению к читателю романа. Заранее ясно, что эта программа не может быть реализована в полном объеме. Поэтому мне было очень любопытно, как писатель намерен исполнить свои обещания, чем он собирается заткнуть эту «Дыру в нуле». Мои туманные ожидания имели определенные общие логические направления. Уход из Вселенной, если его понимать буквально, должен быть равнозначен уходу из жизни, но возможность физического или внефизического описания судеб трупов я, конечно, исключал. Однако если жизнь и смерть, как и принцип причинности, должны быть отменены, остается, пожалуй, еще возможность общей трансформации, которая окончательно отменит эти границы, навсегда отделяющие друг от друга объекты и субъекты. Что я, собственно, ожидал? Я могу показать лишь неясные очертания этого: можно было попробовать подняться к «центру приложения воли», как это понимал Шопенгауэр, то есть к той имманентной силе, которая скрывается в недостижимом внутреннем пространстве всей феноменалистики. Можно было ожидать попытки описать это посредством постоянных противоречий, самоотречения и насилия над языком по отношению к действующему началу, когда не остается ничего человеческого, ничего психологического, и все-таки существует некий фокус, некий центр, как бессознательный противоречивый конгломерат, причем там должно быть сплавлено воедино серьезное с причудливым гротеском, правдоподобное с невозможным ни при каких обстоятельствах. Больше мне нечего сказать по этому поводу, да и не хочется, ведь моя задача заключается не в том, чтобы рассказать, что я стал бы делать на месте автора после таких обещаний. Я бы вообще добровольно не избрал такой путь, и мои неясные мысли, изложенные выше, это всего лишь эскиз, некие общие наброски моих попыток оттолкнуться от исходных позиций, которые я все-таки должен был предпринять, исследуя «Дыру в нуле». Я ожидал, по крайней мере, большой виртуозности – какой-то уникальности, смелости, рискованности в литературном направлении, потому что мы – и я, и автор – уже не дети, которых можно удовлетворить первыми попавшими под руку объяснениями. Когда вам обещано огромное, бесконечное величие, вас не удовлетворят крошки. Но горы обещаний и надежд породили мышь. Под «Дырой в нуле» оказался сомнительный рай сказок и мифов.
3. Разочарование мое было очень сильным, прямо пропорциональным величине и степени всех объявленных потрясений на этой стороне «Дыры в нуле». Это внезапное разочарование не позволило мне правильно оценить имманентные эстетико-семантические достоинства рассматриваемого романа. Даже если бы он был высочайшей вершиной во всей фантастике, его признание было бы изначально невозможно по тем же психологическим причинам, по которым неохотно слушают сказочника в университетском зале люди, приглашенные познакомиться с настоящими тайнами космоса. Представленная сказка может быть гениальной, но ты надеялся на что-то другое, на реальное получение информации. Невозможно увидеть самый распрекрасный сон, если вы настроились бодрствовать и не желаете засыпать.
