Елена Коровина - Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир
Уже третий век эта тайна будоражит воображение. Ведь какой расклад – нашествие Наполеона, подземелья подмосковной усадьбы, сокровища в тайниках. И честное имя человека или имя замаранное…
Граф Федор Васильевич Ростопчин, ставший московским главнокомандующим в Отечественной войне 1812 года, – фигура неоднозначная даже для современников, ну а спустя века и вовсе легендарно-загадочная. Одни, как Лев Толстой, считали его поверхностным и недалеким. Другие, как поэт П. Вяземский, напротив, уверяли, что Ростопчин хоть и «мог быть иногда увлекаем страстною натурою своею, но на ту пору он был именно человек, соответствующий обстоятельствам. Наполеон это понял и почтил его личною ненавистью».
О. Кипренский. Портрет графа Федора Васильевича Ростопчина. 1809Но и те и другие признавали, что граф развил «бурную и нужную деятельность». Конечно, оборонять Москву он не мог, для этого существовали военные власти. Но, как штатский градоначальник, Ростопчин налаживал снабжение армии всем необходимым – от провианта до оружия, не допускал в городе мародерства и беспорядков. Поняв, что войск Наполеона не сдержать, Ростопчин первым призвал народ к партизанской войне и начал формирование городского ополчения. Однако москвичи никак не воспринимали Ростопчина всерьез, считали его «квасным патриотом». Однако их мнение резко изменилось после трагически-геройских событий: 19 сентября 1812 года граф лично спалил свою всем известную усадьбу в подмосковном селе Вороново – пусть врагам-французам не достанется ничего!
На двери церкви Ростопчин собственноручно прибил записку, написанную по-французски: «Восемь лет я украшал мое село и жил в нем счастливо. При вашем же приближении крестьяне оставляют свои жилища, а я зажигаю мой дом: да не осквернится он вашим присутствием. Французы! В Москве я оставил вам два моих дома и недвижимости на полмиллиона рублей, здесь же вы найдете один пепел!»
Вот каковы оказались истинный патриотизм и сила ненависти к захватчикам – граф сам бросил первый факел, зажигая родовое гнездо. И сгорело все. А ведь эту усадьбу за роскошь и уникальность величали не иначе как подмосковным Версалем.
В действительности же, как вспоминали современники, Вороново было даже богаче и роскошнее Версаля: прекрасный дворец (главная усадьба) и огромный парк, разбитый вокруг, «голландский домик» для уединения и гроты, фонтаны, оранжереи. Каждая зала напоминала не просто дворец – музей, каждая аллея являла собой произведение искусства под открытым небом. Мраморные и бронзовые статуи для парка и дворца были привезены из самой Италии, античные вазы – из Рима и Афин, мебель и гобелены, картины и серебряные сервизы – из Парижа и Лондона. Книги для богатейшей библиотеки свозили вообще со всего мира. Практически все средства Ростопчина были вложены в его чудо-усадьбу. И вот в тяжелую годину граф, как истинный патриот, пожертвовал всем этим великолепием…
Он примчался в свое имение ночью 2 сентября (по старому стилю), догнав по дороге отступающий главный штаб русской армии. Уже в ночь по Москве, в которую вошел Наполеон, начались пожары. И Ростопчин с ужасом видел их зарево, стоя на высоком берегу Москвы-реки, протекающей через земли его усадьбы. 7 сентября ставка Кутузова расквартировалась в селе Красная Пахра в 15 верстах от Воронова. Естественно, Ростопчин попытался выведать у фельдмаршала сведения о дальнейших действиях армии. И конечно, Кутузов ничего не сказал. Но Ростопчин был опытным дипломатом-царедворцем. За свою жизнь при дворе он научился понимать власть имущих без слов. Ведь, попав в фавор еще при Екатерине II, он удержался в милости и у ее сына Павла, хотя сей император ненавидел всех, бывших в чести у государыни-матушки. И даже когда взошедший на престол Александр I отлучил Ростопчина от двора, расторопный граф быстро нашел предлог, дабы потрафить и новому государю. Словом, Ростопчин был тертый калач и умел действовать быстро. Вот и теперь, прочтя по измученно-усталому лицу фельдмаршала Кутузова, что армия без боя отойдет в глубь страны, Ростопчин отдал собственные распоряжения.
17 сентября, отправив всех крестьян и дворовых в Тамбовскую губернию, где находилась его семья, граф остался с несколькими доверенными слугами. Дальнейшее описано двумя свидетелями, которые квартировали в усадьбе графа. Лорд Терконель (из ставки Кутузова) написал так: «Я находился вместе с графом, когда он помогал служителям таскать всякие зажигательные вещества в комнаты, и в короткое время весь дом (один из великолепнейших виденных когда-либо мною) сожжен был до основания. Граф стоял и смотрел, как посторонний зритель, и, казалось, был менее тронут, чем все присутствующие». Однако другой свидетель ужасного и героического действа увидел, сколь тяжело далось оно Ростопчину: «Граф, войдя в комнату супруги своей, казалось, хотел остановиться, но твердость взяла верх – и он собственной своей рукой зажег горючее вещество». Словом, россияне не сдаются – граф-аристократ может стать национальным героем!
Вернувшись в Москву, оставленную наконец-то французами, Ростопчин деятельно принялся за восстановление города. Однако деятельность его выходила непоследовательной и часто бестолковой. Впрочем, трудно представить, каковой она должна была быть, когда город лежал в груде пепла, а вокруг бушевали эпидемии и грабежи. К тому же вернувшиеся домовладельцы требовали от генерал-губернатора Ростопчина возмещения ущерба от погубленного и разворованного имущества. А что он мог им дать?! Ведь он и сам остался нищим после пожара в Воронове. Недаром граф совершенно затравленно писал императору Александру: «…именно меня обвиняют за то, что Москва была оставлена войсками и что я отказываюсь платить им миллионы, которые от меня требуют со всех сторон».
Вскоре оставшиеся без крова москвичи обвинили графа не только в оставлении Москвы войсками, но и в самом московском пожарище. В ход пошла дикая шутка: «На то он и Ростопчин, чтобы Москву ростопить». Вспомнились так называемые «ростопчинские афишки», расклеенные по городу еще до вступления Наполеона, в которых градоначальник призывал москвичей к сопротивлению врагам. Особенный упор делался на фразу: «Лучше увидеть город в огне, чем под властью французов!» Словом, выходило, что в Великом пожаре виновато подстрекательство Ростопчина – ему и платить за все! Тем более что поджигали дома графские приспешники аккуратно – недаром один из его домов уцелел.
Ну а вскоре по Москве поползли и более ужасные слухи. Молва утверждала, что Ростопчин-то богат! Своего имущества не утерял: хоть Вороново и сгорело, но все его немыслимые богатства – золото, серебро, статуи, книги, картины и прочее – ушлый граф заранее приказал вынести из дома и спрятать в подземельях усадьбы. Вот и следует заставить графа достать свои припрятанные сокровища и раздать тем, кто по его милости все потерял!
