Рудольф Баландин - Дали
В другой раз он вообразил себя руководителем китайской революции, находясь в Петербурге (с повстанцами он общался телепатически). Когда по его представлениям революция победила и его ожидает триумф, он видел вокруг приветствующие лица, тогда как друзья везли его в карете в психиатрическую больницу. Там в помещении с зарешеченными окнами он понял, что угодил в ловушку врагов, и с ним случилась истерика.
Порой параноидальный бред принимает криминальные формы и завершается убийством. Хотя легкие формы мании могут проходить с едва заметными симптомами. Короче говоря, душевная болезнь — несчастье для больного и окружающих. А для Дали это — занятная игра:
«Однажды в параноидальном трансе я запечатлел женский образ, но в то же время это был конь — так ложились тени, такова была поза женщины, и не нужно было ничего менять, нужно было только увидеть коня или что-нибудь другое. Все зависит от степени параноидальной сосредоточенности — она выявляет и двойной образ, и тройной, она найдет и четвертый, да какой угодно — вплоть до сорока! А если так, то небезынтересно знать, что же представляет собой тот первоначальный образ, что он такое на самом деле, хотя не исключено, что все образы, порождаемые реальностью, суть плоды нашего параноидального воображения».
Он имел в виду картину «Незримые спящая женщина, конь и лев». Она достаточно популярна, ее часто воспроизводят в репродукциях. Если взглянуть на нее неискаженным паранойей взглядом, то все три образа угадать нетрудно. В особенности для того, кто еще в детстве научился угадывать на подобных картинках скрытые образы. И что дальше?
Предположим, художник желает показать, что в женщине есть нечто от коня (то ли скаковой лошади, то ли тягловой скотины?) и свирепого зверя. Ну ладно, есть намек на тривиальные мысли, не более того. Однако перед нами не детский ребус, «угадайка», а живописное полотно, выполненное мастерски… Тут приходится сделать паузу. Профессиональное мастерство присутствует в отдельных деталях — и только!
Как ни приглядывайся, давая волю воображению, придется признать, что все три заявленных автором существа выглядят уродливо. Тело фигуры, напоминающей женщину, вывернуто коленками назад; вместо головы и руки, говоря по Гоголю, находится черт знает что. То же относится и к тому, что должно символизировать голову лошади и ее ноги. Львиная голова и грива вырисовываются из каких-то натеков, исходящих из женских ягодиц. То ли это лошадиный хвост, то ли нечто пожиже…
Да, конечно, таков примитивный взгляд на таинственное творение гения. Но зритель не может обращаться к автору картины или искушенному искусствоведу за комментариями. Зритель рассматривает, обдумывает образы, представленные художником. Если они не отличаются красотой и совершенством, вызывают скептическую усмешку, не говорят ничего ни уму, ни сердцу, получается подобие нового платья короля из сказки Андерсена.
Сальвадор Дали поясняет: «Помимо паранойи есть и другие — более привычные и куда лучше изученные — важные для нас состояния. Я имею в виду галлюцинаторные способности, в том числе и дар спонтанной галлюцинации, сумеречные состояния, всевозможные озарения и откровения, дремотные видения и грезы наяву (это вообще естественное состояние человека), а также душевные расстройства разного рода. Уверяю вас, все перечисленное куда важнее и интереснее, чем так называемое нормальное состояние патологически нормального тухляка за утренним кофе».
Ну вот, добрался он и до болезненно нормального в своей полной нормальности «тухляка», лишенного дара спонтанной галлюцинации, сумеречных состояний, озарений, откровений, дремотных видений, грез наяву и душевных расстройств разного рода. Что ему, бедолаге, делать? Во всяком случае, не посещать выставок авангардистов, не читать их произведений.
Но разве нормальные люди виноваты, что они таковы? Зачем обзывать их нехорошими словами? И зачем устраивать выставки там, где слишком много нормальных? Не разумнее ли или, если угодно, не безумнее ли устраивать их в заведениях, где контингент в точности соответствует тем качествам, которые перечислил Дали?
Такие вот простые вопросы к автору, который выступает как одержимый бредовыми видениями, ниспровергая признанные «тухлячками» нормы морали. Он отмечает, что «и норма не без изъяна», продолжая: «Свойственные всякому человеку безотчетные движения, в психологии называемые автоматическими, всякого рода ошибки и оговорки неминуемо пробивают брешь в норме. Люди подчиняются своду правил, который принят за образец, и все-таки то, что они делают, и то, как они это делают, обнаруживают свой тайный смысл, безотчетный импульс, порожденный миром снов и грез, детских страхов и привязанностей. И поэтому так велика власть даже отдаленного сходства с этими потаенными образами — недаром мы принимаем ее за любовь.
Право на наслаждение — естественное право человека. Но реальность, не желая ему подчиняться, бунтует. И разум от яростного нападения переходит к круговой обороне, командуя всем укладом жизни и пестуя всю эту гнусь — благие порывы и красивые слова. Пора прекратить восхваления трудолюбия и всяких таких добродетелей и расплеваться с этим выводком идеалов, не то они доведут нас до ручки, а точнее говоря, до извращений, если не до преступлений на половой почве.
Реальность ведет войну против наслаждения, отчаянно защищая свой последний оплот, уставленный орудиями разума, от всего, что рвется к наслаждению и способно сокрушить ее и заменить новой могущественной духовной реальностью. Сюрреалистическая революция начнется с революции в сфере морали, а таковая уже идет полным ходом. Это она наполняет захиревшую западную мысль своим духовным содержанием».
Он выступает против реальности во имя… чего? Что взамен? Сам-то он благополучно пребывает в реальности, желает получить от этой реальности еще больше благ, почестей, славы. Чем же она его не устраивает? Кто ему мешает наслаждаться жизнью?
Нет ответа. Есть только словеса, да еще призыв прекратить восхвалять трудолюбие и всяческие добродетели, расплеваться с высокими идеалами, способными довести невротиков и параноиков до извращений и преступлений.
Что касается извращений, то автор данного манифеста в своих картинах демонстрировал их в избытке, оплевав даже память матери. И никто ничего ему не запретил, его даже поощряли сторонники и почитатели его таланта. Разве что отец, замшелый блюститель традиционных нравов, выгнал из дома.
Какая же мораль провозглашается? Общий вывод:
«Сюрреалистическая революция выступает в защиту
![Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]](/uploads/posts/books/45802/45802.jpg)