Феликс Медведев - Мои Великие старики
Да, два пуда соли съели вместе за 35 лет дружбы писатель и художник, как подсчитал Феликс Медведев. Эти-то самые два пуда и насыпал Владимир Алексеевич на старую рану Ильи Сергеевича.
Дружная кампания клеветы
Солоухин не первый, кто наклеил на лоб друга ярлык чекиста, загримировав его в романе под «фотохудожника Буренина». В том самом 1976 году, когда он сочинял роман, Глазунов переживал драму. Он боролся в западногерманском суде против издательства, опубликовавшего в переводе с английского книгу американца Джона Баррона «КГБ». В ней-то впервые публично и утверждалось: Глазунов – агент КГБ. Она вышла в ФРГ, когда там с триумфом проходили выставки художника, когда его принимали в домах первых лиц Западной Германии, когда ему позировала жена Вилли Брандта. Вот тогда германские газеты, основываясь на утверждении Джона Баррона, начали шумную кампанию против триумфатора и принимавшего его лидера социал-демократов.
В кампанию втягиваются наши диссиденты, жившие в Западной Европе. Они публикуют против художника гневное открытое письмо, перепечатанное газетами. В эфире имя Глазунова склоняется «Голосом Америки» и «Свободой». Как же, ведь под письмом стоят подписи известных бывших деятелей культуры СССР. Вот их имена – Галич, Гладилин, Коржавин, Максимов, Некрасов, Шемякин… В суд поступает заявление искусствоведа Голомштока, признанного за границей эксперта по тоталитарному искусству, где тот пытается доказать то, о чем вкратце помянул автор «КГБ».
Вот со сколькими противниками пришлось бороться одному Глазунову. Родное государство не поддержало. Посол СССР в ФРГ умыл руки, настойчиво советовал, в сущности, приказывал не затевать процесс. Художник оказался одним воином в поле, где так много насчитывалось противников. Буржуазный суд впервые не только принял иск советского гражданина, но и полностью его оправдал, обязав вымарать из «КГБ» компрометирующие строчки. Что и было сделано. Скандал погас. Но дым от того давнего пожара по сей день тянется по Москве, что доказывает выход в свет «Последней ступени».
Диссиденты, подписавшие письмо, друзьями Глазунова никогда не были, а Солоухин был. Баррон и Голомшток не знали обстоятельств жизни художника, недоумевали, почему его выпускают в Париж и Рим, куда инакомыслящим дорога была наглухо закрыта. Они находили этому факту объяснение в несуществовавших «связях с КГБ».
Солоухин в отличие от них хорошо знал, какие мучения пережил на пути к признанию Илья Глазунов, как и при каких обстоятельствах выезжал за границу по приглашению глав правительств и государств, известных мастеров культуры. Знал, но, как диссиденты, заподозрил в «связях»!
Никому из советских живописцев не доводилось писать портреты Патриарха всея Руси и Папы Римского, первых лиц Франции, Западной Германии, королей Испании, Швеции, великого князя Люксембурга, президентов Италии, Финляндии, Чили, премьеров Индии, Дании, Кубы, генерального секретаря ООН, послов многих стран, великих артистов и писателей. Кто еще открыл столько выставок в столицах Западной Европы? Кто десять раз выставлялся в Манежах Москвы и Питера? Причиной всему этому ТАЛАНТ Глазунова, а не мифические «связи с КГБ».
КГБ «сигнализирует»
Хочу представить читателям два документа Лубянки, которые опровергают домыслы диссидентов и бывшего друга. Оба составлены искусствоведами в штатском, подписаны шефами КГБ – здравствующим Семичастным и покойным Андроповым.
Первое письмо появилось после закрытия летом 1964 года выставки в московском Манеже, последовавшего за публикацией письма-доноса членов партбюро МОСХа в «Вечерней Москве». В тексте, адресованном инстанциям, выражалась резкая критика картин Глазунова. Они характеризовались антикоммунистическими, клерикальными, ведшими народ не туда, куда звала партия.
Выставку немедленно закрыли. От чекистов потребовали в ЦК справку о случившемся. Они ее оперативно сочинили. Вот текст:
«Секретно.
Комитет госбезопасности ЦК КПСС при Совете Министров СССР 20 июня 1964 г. № 1467-с, г. Москва.
В Центральном выставочном зале с 15 по 20 июня действовала организованная Министерством культуры СССР выставка произведений художника И. Глазунова.
Как известно, выставка проводилась, минуя Московское отделение Союза художников, которое рассматривает работы И. Глазунова не отвечающими современным идейно-художественным требованиям.
Используя недозволенные приемы саморекламы, Глазунов способствовал созданию обстановки определенной нервозности и ажиотажа на выставке. Несмотря на то, что отдел изобразительных искусств разрешил отпечатать лишь 300 экземпляров афиши, Глазунов добился в типографии „Красное знамя“ изготовления 1500 экземпляров, которые вместе со своими почитателями сам расклеивал в городе. В разговоре с иностранцами Глазунов похвалялся, как в этих целях он разбивал Москву на квадраты, обращая особое внимание на места, где живут знакомые иностранцы. Некоторых иностранцев Глазунов оповестил заранее и пригласил их посетить выставку вместе с родственниками и близкими.
В день открытия выставки, когда были сняты с экспозиции две картины, Глазунов заявил, что „забрали лучшие экземпляры“.
Среди части посетителей выставки распространен слух, что Глазунов является „мучеником“, „борцом за правду“, которого не признают в МОСХе. Этому способствовало поведение самого Глазунова на выставке, который нередко обращался к зрителям с жалобой, что он-де влачит жалкое материальное состояние, что его не признают.
Выставку ежедневно посещало более пяти тысяч человек.
В книге отзывов имеется ряд восторженных откликов о Глазунове и отрицательных высказываний по адресу художников-реалистов.
Например:
„Выставка – это удар по нашим художникам-иезуитам…“
„МОСХ и Союз художников СССР дают трещину…“
„Глазунов – это Паганини в живописи…“
„Здесь Русь, здесь русским духом пахнет…“ и т. п.
19 июня намечалось обсуждение творчества Глазунова. Министерство культуры отпечатало и разослало специальные пригласительные билеты, однако к моменту начала обсуждения посетители и, в основном молодежь, поклонники творчества Глазунова отказались покинуть зал и, усевшись на полу, криками в течение нескольких часов требовали открытого обсуждения. Обсуждение было отменено.
Ряд иностранных корреспондентов отправили за границу тенденциозные сообщения о выставке И. Глазунова.
Председатель Комитета Госбезопасности
В. Семичастный».
Мог ли человек, за которым, как явствует из этой некогда секретной бумаги, велось наружное наблюдение, чьи разговоры фиксировались следовавшими по его пятам агентами Лубянки, быть тем, кем его представляет писатель вслед за автором книги «КГБ»?
