Игорь Суриков - Пифагор
«Ибо повсюду тогда вспыхивали великие мятежи, которые и посейчас у историков тех мест именуются пифагорейскими… Здесь, в Метапонте, Пифагор, говорят, и погиб: он бежал от мятежа в святилище Муз и оставался там без пищи целых сорок дней. А другие говорят, что когда подожгли дом, где они собирались, то друзья его, бросившись в огонь, проложили в нем дорогу учителю, чтобы он по их телам вышел из огня, как по мосту; но, спасшись из пожара и оставшись без товарищей, Пифагор так затосковал, что сам лишил себя жизни» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 56—57).
Перед нами опять компиляция из нескольких переплетающихся версий. В сравнении с рассматривавшимся выше пассажем из Диогена Лаэртского отсутствуют некоторые легендарные («мотив бобов») и явно несообразные детали (Пифагор во главе акрагантского войска), зато появляются другие подробности аналогичного рода и, соответственно, ничтожной степени достоверности (Пифагор, выходящий из огня по мосту из тел своих учеников).
Но пресловутый пожар настойчиво фигурирует и в этом свидетельстве. Кстати, из Порфирия мы полнее, чем из Диогена Лаэртского, узнаем, что писал о последних днях Пифагора Дикеарх. А для нас это важно: выше уже говорилось, что Дикеарх — историк авторитетный, и предлагаемый им вариант развития событий сразу показался нам наиболее достоверным.
Так вот, оказывается, что и Дикеарх признавал историчность пожара. У него получается так: в результате поджога многие пифагорейцы гибнут, но сам учитель спасается. Однако для него наступают трудные времена. Он хочет найти прибежище в одном городе, в другом — но повсюду получает отказ. В конце концов обосновывается в Метапонте, но и там спокойнее ему не становится. Ведь не от хорошей же жизни он в конце концов вынужден укрываться в храме и умирает там от голода. Кстати, ни в одном из рассмотренных свидетельств не уточняются обстоятельства этой смерти. Добровольно ли философ отказался от пищи, избрав такую форму самоубийства? В принципе, в Греции подобные вещи случались. А Пифагор, несомненно, после того, что произошло, находился в состоянии тяжелейшей депрессии.
Или же он был уморен голодом? Известны в античной истории и такого рода случаи. Дело в том, что, согласно религиозным обычаям, нельзя было убить человека в храме, нельзя было его оттуда и насильственно вытащить. И то и другое считалось тяжелейшим святотатством. Поэтому в храмах часто укрывались те, кто опасался за свою жизнь, кого преследовали. Похоже, случай с Пифагором относится к этой категории.
Но хитроумные греки нашли способ избавиться от врага, который спрятался в святилище. Если нельзя его ни оттуда вывести, ни там уничтожить, то можно просто окружить храм и охранять потенциальную жертву, не дать ей выйти. Рано или поздно человек умрет от голода. А это вроде бы как уже и не кощунство: скончался-то он сам, а не от чужой руки.
Теперь поглядим, что пишет о кончине Пифагора Ямвлих. Его рассказ очень пространен (Ямвлих. Жизнь Пифагора. 35. 248—262), но в основном за счет риторической обработки. Поэтому мы не будем цитировать его, а кратко перескажем своими словами, подробнее останавливаясь лишь на нюансах, которые представляют интерес.
Читателям опять предлагается несколько версий. Первая (со ссылкой на Аристоксена): заговор был организован в отсутствие Пифагора (он ездил то ли к Ферекиду Сиросскому, то ли в Метапонт). Главой мятежников являлся Килон, ранее не принятый в пифагорейское сообщество. Пифагор умер в Ме-тапонте, а уже после этого Килон со своими сторонниками решились поджечь дом Милона, в котором собрались пифагорейцы. Спаслись только Архипп и Лисид, остальные сгорели. После гибели самых авторитетных представителей союза он утратил свое влияние.
Вторая версия — со ссылкой на некоего Никомаха, скорее всего, Никомаха Геразского, жившего во II веке н. э. ученого-математика и философа-неопифагорейца. Заговор возник из-за отсутствия Пифагора, уехавшего к Ферекиду. Тогда-то лица, ранее извергнутые пифагорейцами из своего сообщества, ради мести напали на них и сожгли. Собственно говоря, непонятно, чем этот вариант отличается от предыдущего.
Третья версия — со ссылкой на Аполлония Тианского, известного неопифагорейца и чудотворца I века н. э. Недовольство против Пифагора выросло в связи с тем, что он, вначале беседовавший с любым желающим, впоследствии стал общаться только со своими учениками, то есть как бы замкнулся в рамках кружка, отдалился от прочих граждан. Не нравилось и то, что делами города заправляет чужак-пришелец. Толчком же к нарастанию ненависти против пифагорейцев стало завоевание Сибариса. Захваченные земли были распределены между кротонцами, и многие сетовали, что им не досталось столько, сколько они хотели. А распределением-то занимался, естественно, пифагорейский союз, поскольку рычаги власти находились в руках его членов. А тут как раз уехал Пифагор, и раздражение, накопившись, вылилось в мятеж. В принципе, отмеченное здесь обстоятельство заслуживает доверия. Люди редко поднимают восстания из-за абстрактных принципов; а вот земельный вопрос сплошь и рядом в истории становился причиной смут.
Также поводом для недовольства сограждан — продолжает Ямвлих излагать версию Аполлония — было то, что последователи Пифагора вели необычный образ жизни: это казалось многим проявлением высокомерия. Пифагорейцы-де даже руку подавали только членам своего сообщества да еще своим родителям, а больше никому
В органах власти шли дебаты о том, что нужно прекратить фактическую монополию пифагорейцев на управление полисом и тем самым сделать государственное устройство более демократическим. Против пифагорейцев с речами выступали Килон и некий Нинон. В конце концов жители Кротона напали на последователей Пифагора. Некоторые из тех бежали; пифагореец Демокед с отрядом юношей пытался оказывать вооруженное сопротивление, но был побежден.
Интересно появляющееся здесь имя Демокеда. Мы знаем, что так звали знаменитого кротонского врача, побывавшего даже в роли придворного медика персидского царя. Уж не он ли опять перед нами? Напомним, что, вернувшись на родину, Демокед женился на дочери борца Милона. Тем самым получается, он вступил в круг пифагорейцев. Некоторые авторы прямо говорят об этом, например: «Рассказывают, что знаменитый Демокед из Кротона, который первым ввел у варваров греческую медицину, после пребывания в Сузах и у мидян (мидянами греки нередко называли персов. — И. С.) стал учеником Пифагора и предпочел богатство Пифагоровой мудрости сокровищам персидского царя» (Гимерий. Речи. С. 145, 33 Colonna).
