Иван Исаков - Каспий, 1920 год
* * *
На третьем или пятом галсе, когда «Деятельный» вел редкий огонь левым бортом, будучи обращен носом на вест, над заливом Мурдаба показался очень маленький колесный моноплан, поднимавшийся пологой спиралью в сторону гор. Это было так ново, что привлекло всеобщее внимание на мостике, у пушек и на верхней палубе.
Калачев успел поднять однофлажный сигнал: «Неприятельский самолет!» Однако расстояние было настолько велико, что никто не помышлял о стрельбе. Но на случай, если бы англичанин, набрав высоту, вздумал повернуть в нашу сторону, к единственной 37-мм пушчонке на специальном вертлюге, позволявшем ей стрелять в зенит, был вызван на кормовой мостик комендор, который один умел обращаться с этим кустарным приспособлением в виде «глаголя» и держал на почтительном расстоянии английских «сосунков» {110}, когда в зиму 1919 года они ежедневно налетали с бомбами на наши корабли, неподвижно стоявшие во льдах астраханских проток.
Но так же неожиданно, как он взлетел, моноплан пошел на посадку и скрылся в дымке, закрывающей даль за лиманом. Что означала эта попытка вылета, мы поняли только после операции.
* * *
Помимо наблюдения за разрывами фугасных снарядов или шрапнелей, чем был занят командир корабля, стоявшие на мостике - включая начдива - следили неотступно за выходом из порта на случай возможной атаки торпедных катеров. Это определялось тем, что «Деятельный» находился ближе всех к молу. По той же причине я просил «гостей» {111}, чтобы они смотрели за лиманом Мурдаб, вернее за поведением судов, стоящих в заливе, и сообщали об изменениях обстановки, поскольку это можно было разглядеть через высокую стенку мола. Но самым ответственным объектом для наблюдения сигнальщиков и моих помощников являлось движение плавучих средств через пролив, так как в изменении режима плавания между причалами города и Казьяна был весь смысл наших стараний и расхода боевых снарядов.
Минут пятнадцать пролив оставался удручающе пустынным, и ни один киржим, к великой моей досаде, не пересек фарватера. Я начинал уже отчаиваться и думал о бесполезности нашей затеи, когда после очередного поворота на обратный галс (правым бортом) несколько голосов, стараясь перекрыть носовую 75-мм пушку и друг друга, закричали:
- Пошли… стеной!… Тронулись!…
- Десятки киржимов и катеров!…
- Настоящий аврал!…
И так далее в этом же духе. С радостью убедившись в дальномер, что действительно противник начал переброску на западный берег по крайней мере батальона индусов {112}, я приказал подсчитывать число катеров и шлюпок и тотчас вызвал к переговорной трубе Снежинского:
- Ради аллаха, не бейте по киржимам! Иначе спугнете, бросятся обратно!… Пусть переправляются без помех…
- Ясно!
Начдив полностью одобрил и дал семафор на «Расторопный», хотя Калачев от Кечелала не мог еще видеть запоздалого, но нужного нам маневра английских сил «по внутренним операционным линиям», как пишется в учебниках.
Следующим побуждением Чирикова было донести комфлоту об успехе демонстрации миноносцев, но когда мы (продолжая методичный огонь по пляжу) стали искать биноклями «Карла Либкнехта», то оказалось, что:
против Казьяна медленно маневрируют «Роза Люксембург» и «Пушкин» и (как кто-то сострил: «Через час по столовой ложке») посылают по одному-два снаряда в городок;
на горизонте, прямо на ост, виден флагман, все фалы которого заняты какими-то сигналами; ближе к берегу - «Австралия», ведущая огонь по невидимым от нас целям;
еще дальше к востоку заметны только трубы и мачты транспортов, «Карса» и «Ардагана», вплотную к малым глубинам, откуда доносится довольно интенсивная стрельба.
Не оставалось никаких сомнений, что высадка десанта уже началась, но из района маневрирования «Деятельного» она не была видна.
Позже тт. Самойлов и Озаровский кратко нарисовали следующую картину.
Развертывание группы десантных кораблей осуществлялось по плану. Три транспорта с кожановцами вытянулись по линии ост-вест, за ними, мористее, - транспорта снабжения. Обе линии самым малым ходом стали приближаться к берегу с расчетом подойти в назначенный район часам к восьми.
Канлодки шли на флангах этих линий, держась ближе к берегу. Наиболее удачную позицию заняла «Австралия» под командованием Лея. Сначала корабль стрелял совместно с крейсерами по Казьяну, но увидя, что противодействие отсутствует, приблизился почти вплотную к берегу и пошел к правому флангу намечаемого участка высадки, просматривая и простреливая каждый куст.
Смелее всех двинулся к пляжу тральщик «Володарский», забыв о том, что он своими действиями демаскирует предстоящий десант.
К 7 часам 30 минутам на шоссе была только застава с пулеметом, очевидно стоявшая здесь постоянно для контроля за въездом со стороны Решта. Она лениво обстреляла тральщик и скрылась на обратном скате дюн, когда «Володарский» сделал два или три выстрела из своей носовой 75-мм пушки.
После открытия огня крейсеров по Казьяну, минут через тридцать, из города появились отдельные подразделения пехоты, идущие форсированным маршем. Шли они разрозненно, малоорганизованно, частично бегом, залегая то фронтом на восток, то к морю. Общая численность не превосходила роты. Первые же разрывы снарядов «Австралии» внесли расстройство в английскую роту, и она рассеялась среди холмов.
Приблизительно еще через тридцать минут из казьяновского парка появились маленькие грузовые «фордики», битком набитые индусами, которых подбросили почти до селения Кивру и заставили окапываться, оседлав шоссе, в сторону моря, за первой грядой дюн. При этом видно было, что английские пулеметные взводы располагаются сзади индусов не то как опорные пункты обороны, не то в роли полевой жандармерии.
«Володарский», приткнувшись раза два носом к берегу для разведки глубин, отошел к ближайшему транспорту. После сигнала подошедшего «Карла Либкнехта», приняв на борт около двух взводов, тральщик начал высаживать бойцов первого броска прямо в воду, на глубинах в половину человеческого роста, стреляя при этом через их головы из своей носовой 75-мм пушки по ближайшим британским пулеметам.
В это время транспорта «Березань», «Колесников» и «Паризиен», став на якоря, спустили все свои шлюпки, которые, будучи набиты десантниками до предела, двинулись на веслах к пляжу. Никакого порядка при этом не было. Над всем царил единый, общий порыв - возможно скорее добраться до берега и сцепиться с англичанами раньше других.
