Рой Медведев - Политические портреты. Леонид Брежнев, Юрий Андропов
Первый номер журнала за 1970 год вышел в свет еще за подписью А. Твардовского и всех членов его редакционной коллегии. В журнале была опубликована большая статья академика А. Румянцева о Ленине, превосходная и глубокая повесть Ч. Айтматова «Белый пароход». Журнал отметил большой статьей И. Борисовой «Вступление» три первые повести В. Астафьева, тогда еще мало кому известного писателя.
Однако в феврале, еще до выхода в свет второго номера «Нового мира», Секретариат ССП принял решение об увольнении из состава редакционной коллегии двух заместителей А. Т. Твардовского – В. Я. Лакшина и А. И. Кондратовича и двух ведущих членов коллегии – И. И. Виноградова и И. А. Саца. Одновременно было объявлено о назначении нового заместителя Твардовского – некоего Д. Г. Большова и новых членов редакционной коллегии – О. П. Смирнова, В. А. Косолапова, А. И. Овчаренко и А. Е. Рекемчука. По традиции, главный редактор журнала сам подбирает себе редколлегию. Споры при этом возможны, но никто не назначается против воли утвержденного в ЦК КПСС главного редактора. Эта традиция была нарушена. К тому же заместителем Твардовского назначался человек, о котором Твардовский ничего не знал, даже не член Союза писателей. Протест Твардовского был отклонен. Он хотел встретиться с Брежневым или хотя бы с Сусловым, но в этих встречах было отказано. Суслов «соизволил» поговорить с Твардовским по телефону, настаивая на правильности принятого решения. Естественно, что у Твардовского оставался один выход – подать в отставку. Новым главным редактором «Нового мира» был назначен В. А. Косолапов.
Надо сказать, что разгон «Нового мира» не означал, что в литературе установился режим и дух кочетовых. Роман Кочетова и линия его журнала были столь критически встречены советской общественностью, что «продолжения не последовало». Правда, редакция «Октября» не была разогнана, и Кочетов остался главным редактором. Но тот резко отрицательный прием, которым был встречен роман, множество серьезных осуждающих рецензий и фельетонов, отсутствие поддержки «верхов» и даже требование «скорректировать» линию журнала «Октябрь» – все это существенно отразилось на самом Кочетове. Он теперь часто пребывал в состоянии депрессии, ложился спать, положив под подушку пистолет, а в самом начале 70-х годов покончил с собой.
Еще раньше ушел из жизни Твардовский. Глубоко потрясенный, лишенный любимого журнала, он не прожил после этого и двух лет и умер в декабре 1971 года.
Борьба с инакомыслящими и оппозицией
Период «стабильности» в брежневском руководстве, как мы видели из предыдущего изложения, вовсе не был лишен элементов сложной борьбы внутри партии и в обществе. Но особенного внимания заслуживает борьба между режимом, становящимся на все более консервативные политические и идеологические позиции, и общественными силами, противящимися консервативному повороту, борьба, которая происходила вне официальных политических или культурных систем и механизмов и которая позднее получила различные определения – движение диссидентов, движение инакомыслящих, движение за права человека и т. п. Если борьба за влияние внутри партии шла по разным закрытым каналам и большей частью не была известна ни советским людям, ни тем более западным наблюдателям, то борьба в области культуры привлекала пристальное внимание и советской, и зарубежной общественности, поскольку за различными перипетиями этой борьбы можно было следить по материалам нашей печати. Однако и в советском обществе, и внутри партии давно уже отсутствовали нормальные механизмы проведения политических дискуссий и легальной борьбы. Поэтому движение диссидентов происходило, как правило, вне официальных рамок, оно принимало самые разные и подчас неожиданные формы и привлекало очень большое внимание как внутри Советского Союза, так и за границей, подробно освещаясь почти всеми средствами западной печати и пропаганды.
На основе многих публикаций можно было бы сделать вывод, что движение диссидентов в СССР было характерной чертой именно времени Брежнева и что началось это движение главным образом после 1964 года. Это не совсем верно. В разных формах диссидентство как явление существовало на всех этапах развития советского общества и, вероятно, всякого общества вообще. Но после 1964 года это явление в нашей стране обрело некоторые особенности, которые позволяют говорить о нем как о движении, о появлении нового феномена общественной активности.
Что отличало борьбу диссидентов в 1965–1970 годах? Во-первых, эта борьба стала гораздо более массовой и открытой, чем в 50-е годы и в начале 60-х. Деятельность А. Синявского и Ю. Даниэля была тайной, глубоко законспирированной, «подпольной» деятельностью. Прошло несколько лет, прежде чем органы КГБ сумели обнаружить, кто именно скрывается под псевдонимами Абрама Терца и Николая Аржака. Когда сомнений уже не оставалось, Даниэль и Синявский были арестованы, и это произошло осенью 1965 года. Их арест не прошел незамеченным, хотя ни Даниэль, ни Синявский не являлись особенно известными писателями. Об их аресте сообщили западные газеты, сообщение о нем было передано также западными радиостанциями. Вполне возможно, что этот факт был бы скоро забыт, если бы на Пушкинской площади в Москве 5 декабря 1965 года, т. е. в День Конституции, не произошла первая за многие десятилетия не санкционированная властями демонстрация. В ней приняли участие около 200 человек – главным образом студенты московских вузов. Собравшиеся развернули два плаката – «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» и «Уважайте советскую Конституцию!». Демонстрацию быстро разогнали, лозунги отняли и разорвали. Около 20 человек было задержано, но ненадолго, человек 40 студентов были вскоре исключены из своих вузов. Мало кому известные тогда Владимир Буковский, Юлия Вишневская и Леонид Губанов были арестованы и помещены на различные сроки в психиатрические лечебницы. Это была суровая расправа, но она привлекла внимание и к нарождавшемуся правозащитному движению, и к судебному процессу над Синявским и Даниэлем, который начался в Верховном суде РСФСР 10 февраля 1966 года. История судебного процесса над Синявским и Даниэлем достаточно хорошо известна, и я не буду подробно ее описывать. Но надо все же отметить, что это был необычный процесс, который можно считать, пожалуй, наиболее сильным толчком, приведшим к возникновению правозащитного движения и движения инакомыслящих в СССР. Впервые в нашей стране судили двух писателей за их литературные произведения. Конечно, еще в сталинские времена в СССР погибли сотни писателей, в том числе всемирно известных. Но даже тогда писателям предъявлялись обвинения в «шпионаже», в участии во всякого рода мифических «антисоветских организациях», а не в создании тех или иных неугодных властям художественных произведений. Может быть, только ссылка О. Мандельштама в 1934 году была связана непосредственно с его знаменитым теперь стихотворением о Сталине. Но тогда не было никакого суда и никакой законной юридической процедуры.
