Эдуард Лимонов - Балканский Андрей

— История заключается в том, что ему выделено много времени. И он на протяжении этого времени менялся. Если бы он коротко отсидел один срок или полтора, может быть, был бы совершенно незначительным. Первые два срока он наслаждался властью. Отсюда все его многочисленные похождения с главами европейских государств, дружба с Берлускони, ну, ему нравилось. Все-таки он был подполковник ФСБ, сколько у нас подполковников? И ничего он не делал. Только оправдывался, когда случались какие-то катаклизмы, в случае “Курска”, “Норд-Оста”. Он оправдывался за трагедии, вот и все его движения.

А потом началось у него какое-то помудрение, что ли, когда он стал премьер-министром. Мне рассказывали, что он пришел в это здание знаменитое, бывший Белый дом и сказал, что следующее заседание через месяц, что ли. И тут ему старожилы — не занимающие должности, но бюрократы — сказали: “Владимир Владимирович, так нельзя. Мы курируем все в ежедневном режиме”. И он согласился вроде бы на совещания раз в неделю, а потом еще чаще. Президентская должность может быть церемониальной и с оттенком определенного наслаждения, несмотря на усталость от бесконечных перелетов и подъемов. А вот потом он помудрел все же из-за такого длинного отрезка. Произошло это чуть ли не через 15 лет, в 2014 году. В отношениях с Западом это понятно. Ведь он его не знал никогда. И с западными людьми встречался, беседуя через переводчика или проезжая на большой скорости в кортеже через мировые столицы…

— А опыт работы в резидентуре КГБ в Дрездене?

— Я скептически всегда относился к этой его зарубежной работе, поскольку в государстве, где была эта знаменитая Штази — лучшая контрразведка мира — чего там было делать нашей разведке? Только брошюровать донесения. Конечно, он шагнул далеко вперед. Он совершил абсолютно историческое деяние в случае Крыма. Но одновременно поставил себя в опасное положение. Он бросил кусок мяса голодному зверю российского народа. А народ был голоден именно по этому, он по величию страдал. Даже видно, как люди сейчас переносят санкции. Народ на самом деле спокоен и готов переносить их и больше, и дольше. Только либералы вопят в своих газетенках, а народ дико счастлив этим величием.

Я всегда был противником вульгарного экономизма и считал, что у нашей страны другая психология. И это нормально, у китайцев своя психология. Мы готовы ради величия жить довольно говенно. Уж не говоря о том, что все это довольно смешно. Я вот не далее как вчера был в супермаркете, покупал еду — ну, это никак не выглядит голодом.

Мне по-прежнему мало Путина, я хотел бы, чтобы был Путин в квадрате, неважно, как бы его звали, и с моими личными амбициями. Было бы все отлично со страной.

Он нашел в себе силы, и как-то было все это реализовано. Я не знаю, один ли он это делал или группа людей, но они приняли верное решение, выбрали тот оперативный план, который наверняка заранее существовал, и осуществили его, причем блестяще на самом деле. Теперь он в таком положении, когда от него могут требовать: давай дальше. А это как раз хорошо для нас, давным-давно продвигавших такие идеи. Он не решается делать дальше. Он, конечно, помогает Новороссии и ее не бросит, но если мы будем иметь эти два огрызка, наподобие Приднестровья, то ничего хорошего нас не ждет. Будут туда уходить большие деньги. Много времени потеряно, надо было совершить блицкриг и поставить в Киеве свое правительство. Это сложно, но возможно и сейчас.

Вы видите, какая возникла у Европы проблема с мигрантами. Там просто переселение народов, V век. Они в панике и в беспомощности. Им сейчас будет не до Украины, и Греция — это детский лепет. Сделали миллиарды, потом выбросили миллиарды… Германия быстро наделает миллиарды евро, ничего. Но у них проблема — п…здец такой — весь мир хочет к ним. Это обратная сторона вот этой политики задабривания, умащения. Они совершенно не понимали, что делается с мозгами этих слабо освещенных светом просвещения народов Северной Африки и Ближнего Востока, которых они еще к еб…не матери разгромили. Они умалчивают, но Ливия скрепляла всю эту х…ету. Сидел там Каддафи, странный е…нутый персонаж и всех держал. А в Ираке — это матка всей их цивилизации — сидел грозный Саддам Хусейн. И тоже всех держал. А сейчас что мы видим? Все, что они разворошили, везде, где они создали неприемлемые условия для жизни, оттуда люди и бегут. Сами пусть пеняют на себя.

— Как вы думаете, в Харькове осталось что-то от города вашей юности и удастся ли киевским властям в итоге его украинизировать?

— Ментальность народов меняется очень медленно, столетиями. Так что не удастся, безусловно, просто времени у них не хватит. С одной стороны, националистическое воспитание в школах, а с другой — полный террор в городе. Людей хватают в ходе этих мобилизаций. У нас, может быть, не все понимают, что это не призыв. Призыв — это молодежь определенных годов рождения. А у них идет планомерная охота на мужчин. Согласно той информации, которую я получаю, это просто оккупированный город, и чему бы они школьников ни учили в школах, это не сможет убрать реальную действительность, которая происходит в городе. А так называемые правосеки в подавляющем большинстве — приезжие. Это не только Харькова касается.

Киевская власть с их точки зрения правильно сразу обратила внимание на Харьков и Одессу. После Киева это второе и третье место по численности населения, и они, конечно, очень важны. И именно по этой же причине пренебрежения они проморгали Донбасс. Мало ли там, шахтеришки, ватники несчастные. Но у ватников оказалось расстояние до спускового крючка самым коротким. А у харьковских интеллигентов — там несколько академий — они слишком много рефлексируют. Пока они рефлексировали, уже закрыли все оружейные комнаты в милиции. Это я знаю из непосредственного общения с харьковчанами — они говорят: “Мы не успели”.

Атмосферу оккупации мы знаем из фильмов. Пришли гитлеровцы, кого-то берут в заложники. Вот то же самое происходит в Харькове. Тысяча человек сидят в этих харьковских тюрягах. Никаких обвинений не предъявляют, в ряде случаев избивают и пытают, даже каких-то экологов задрипанных взяли. А дети что — они живут в реальной действительности. Они не могут этими идеями украинства наглотаться как токсикоманы, когда действительность их опровергает.

— Как вы оцениваете проукраинскую позицию, занятую бывшими союзниками нацболов — Касьяновым, Каспаровым, Илларионовым, Белковским и либеральным лагерем в целом?

— Если говорить о Касьянове, то он политически неумен и неталантлив. Потом, конечно, пришла его очередь стать для Запада лидирующей фигурой русской либеральной оппозиции. Каспаров сам уехал на Запад и не может быть для Запада человеком, на которого они могут поставить. Немцова убили, а больше… Немцов хотя бы был такой яростный, хотя его известность превышала в десятки раз его политическую значимость. Ну вот пришла очередь Касьянова.

Я не знаю, как это объяснить одним каким-то фактором. Возможно, какая-то горечь у них. До середины нулевых многие из них были частью власти, потом вылетели оттуда и несколько лет размышляли. Каспаров был первый, кто декларировал себя в оппозиции. В 2005-м был создан ОГФ. А потом возникла вот это логика противостояния. Это же у нас был лозунг “Россия без Путина”, нацболы придумали его и пользовались им какое-то время. А уже в 2011 году он немедленно становится лозунгом либералов. Вообще для российской оппозиции это несчастье, что их выкинули из власти. Лучше бы они там и сидели, потому что немало людей они совратили в абсолютное отрицалово. Раньше у нас подобными идеями щеголяла Новодворская, но она была единственная в своем роде. А сейчас они все в нее превратились.

Потом заметно, что у них огромное отчаяние, которое выражается не только в лозунге “пора валить”, а просто в очень мрачных прогнозах, которые дает тот же Белковский. Такое апокалиптическое видение мира. А еще злую шутку с ними сыграло внутреннее чувство, что Запад — это такая их небесная родина. Они действительно так считают. Они клюнули на декларированное еще на майдане избрание восставшими европейского пути развития. Они их приняли через понимание Европы и европейских ценностей как родственников, не понимая, что есть еще более примитивные, родовые инстинкты, из-за которых они должны быть на другой стороне.