Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы - Педиконе Паола

Почему же вы не любите сами? И предоставляете женщине свободу действия? И тогда он признался, что ему очень трудно любить и что для него очень трудно пожертвовать собой, но женщина… Ведь женщина… это – символ жизни, символ… Женщина для него просто миф, все доброе и прекрасное, и она должна быть именно такой.

Тарковский никогда не скрывал того, что он яростный противник эмансипации. Его понимание равенства полов исключало социальную сферу и строилось на классической философии «Домостроя». По Андрею, соприкосновение женщины с социумом должно происходить только в целях устроения личного (любовного) счастья и семейного быта. Он признавался:

Когда я думаю о женщинах вообще, я не понимаю, почему они требуют к себе равного отношения, борются за равенство… По-моему, самое важное для женщины, чтобы она оставалась женщиной. Красота женщины – в ее сущности, в том, что сохраняет свое существо. Ее свойства – слабость, женственность, любовь. Я считаю женщину не только равной мужчине, но и лучше его, но только в том случае, если она остается женщиной во всем. Тогда она вызывает во мне большое уважение и любовь. Впрочем, в любви я чувствую себя скорее потрясенным, чем счастливым…

Однажды, когда Николай Бурляев рассказал Андрею о личной любовной драме, Тарковский, иронизируя, стал развивать «теорию» о происхождении женщины. Венцом «теории» была фраза мужчины, обращенная к женщине: «Кто тебя отвязал? Иди, ляг на место!»

Когда Андрей еще водил компанию с Артуром Макаровым и его окружением, там процветал культ мачизма, женщину не ставили ни во что. Позднее Лариса рассказывала Ольге Сурковой, что Макарова «содержат какие-то проститутки, одна из которых стала его женой», что у него садомазохистские наклонности.

Ты не представляешь, что он вытворяет со своей Милкой, как он ее лупит, как он ей изменяет. Трясет, как сидорову козу. А Андрей так хочет ему понравиться и демонстрирует ему свою силу. Ко мне он там обращается вообще, как к собаке, демонстративно командует: «К ноге!» И я ползу к нему…

Ларисе вторит и А. Гордон:

Хорошо представляю, что ценилось компанией Макарова в этой «игре»: как теперь говорят, «мачизм», пренебрежительное отношение к женщине как к существу низшему, подчиненному, мужская солидарность и дружба, которая проявлялась и в застолье, и в драках, и в «разборках». И Андрей со свойственной ему безоглядностью и страстностью включился в эту игру, всей душой предался этим отношениям.

В 1974 г. Тарковский записывает в дневнике:

Эту запись можно назвать квинтэссенцией его представления о сущности женщины.

Колыбельная матери

У Тарковского было несколько «своих» актеров-мужчин, кочевавших из фильма в фильм, – Николай Бурляев, Николай Гринько, Александр Кайдановский. И самый «свой» из всех – Анатолий Солоницын. Даже работая за границей, Андрей нашел для себя постоянного актера – шведа Эрланда Юсефсона. И с Олегом Янковским он собирался продолжить работу, если бы удалось найти продюсера для съемок «Гамлета».

А постоянных актрис у Тарковского не было. Всякий раз на главную роль он брал новую. Дурочка в «Андрее Рублеве» – Ирма Рауш, мать и жена в «Зеркале» – Маргарита Терехова, Хари в «Солярисе» – Наталья Бондарчук, жена Сталкера – Алиса Фрейндлих, Евгения в «Ностальгии» – итальянка Домициана Джордано, Аделаида в «Жертвоприношении» – английская актриса Сьюзан Флитвуд.

Актрис он всегда искал с большим трудом, подбирал долго, колебался… «Как мы все его уговаривали, – вспоминает М. Чугунова, – снять Наташу Бондарчук в «Солярисе»! И в этой картине она идеальна!»

Идеальна-то идеальна, но в следующие фильмы Андрей ее уже не приглашал (роман-то расстроился!). То же было и с Маргаритой Тереховой. Правда, Терехова считает, что ее оговорили перед Тарковским злые люди (читай между строк – Лариса Павловна): «сначала меня, потом Гошу Рерберга. Он, конечно, нашел других, ведь дело было не в нас, а в нем».

В небольших, эпизодических ролях Андрей, случалось, снимал непрофессиональных актрис – например, администратора своих фильмов Тамару Огородникову.

Симптоматичен диалог, состоявшийся однажды между Андреем Тарковским и Маргаритой Тереховой во время репетиций «Гамлета» в театре Ленком.

– Рита, ты думаешь, я не понимаю, что не только ты меня нашла, но и я тебя нашел… Ты должна быть где-то поближе.

– Как поближе, Андрей?

– Я хочу снимать кино домашнее – вот сидит женщина, читает книгу, а я снимаю долго-долго…

Очевидно, подобное отношение к женщине связано с тем, что Андрей был воспитан матерью. В его подсознании доминировало понимание «функции» женщины как матери, устроительницы и хранительницы семейного очага. Отсюда эта раздвоенность – одновременное обожествление и ограничение женщины. Отсюда и трактовка образа матери – возлюбленной в «Зеркале»:

Возьмем для примера «Портрет молодой женщины с можжевельником» Леонардо да Винчи… [75] В ней есть что-то лежащее по ту сторону добра и зла… В «Зеркале» этот портрет нам понадобился для того, чтобы сопоставить его с героиней, подчеркнуть как в ней, так и в актрисе М. Тереховой, исполняющей главную роль, ту же самую способность быть обаятельной и отталкивающей одновременно.

Впрочем, Андрей и сам понимал свой «комплекс». («По существу, я воспитывался в семье без мужчин. Я воспитывался матерью. Может быть, это и отразилось как-то на моем характере».) Хотя и отрицал толкование своего отношения к женщинам в духе Фрейда. Как справедливо говорит Л. Фейгинова, «у нас у всех комплексы, но у Андрея Арсеньевича это все выходило в творчество, у его картин такая особенность: надо приходить на фильм, как на свидание…»

Как продолжение «материнских» идей «Зеркала» – колыбельная матери, звучащая в финале «Ностальгии», да и завершается фильм титрами «Памяти моей матери». Там же, в «Ностальгии», использована слегка отредактированная Андреем молитва, которую женщины, желавшие забеременеть, произносили у родника в нескольких километрах от Витебро. Молитва посвящена «Мадонне родов» (ее изображение можно увидеть на фреске Пьеро делла Франческо в церкви близ Ареццо).

Да, сублимационный аспект творчества Андрея Тарковского вряд ли можно оспорить. Недаром он стремился в «Зеркале» максимально сплести уток искусства с основой реальности – вплоть до идеи заставить мать сыграть в фильме самое себя. Первоначально Андрей замыслил брать у матери интервью, снимая ее скрытой камерой. Предполагалось включить в «Зеркало» целых семь подобных эпизодов. И хотя от этой идеи он потом отказался, Марию Ивановну все-таки снял – в заключительной сцене она ведет детей через поле.

Вот некоторые вопросы, которые Андрей хотел задать матери (из первого варианта сценария):

– Кого вы больше любите – сына или дочь? Кто вам ближе? А раньше, когда они были детьми?

– Уверены ли вы, что ваши дети счастливы?