Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович

А. Н. Косыгину оставалось только вопрошать:

— Что еще предлагаете?

Е. Г. Либерман не задержался с ответом:

— Рассмотреть вопрос о «показателях» производства.

Многие из них требовалось пересмотреть, но сами по себе они ничего не давали, поскольку дело не в показателях, а в системе взаимоотношений предприятий, в способах планирования, оценки и поощрения работы.

Любые показатели будут искажаться, когда их «спускают» «сверху». Необходимо предоставить предприятиям возможность самим рассчитывать для себя оптимальные сочетания показателей, чтобы добиться конечного эффекта: действительно нужной потребителям качественной продукции, с наибольшей рентабельностью производства. Без «свободы хозяйственного маневра» нельзя резко повысить эффективность производства, нельзя добиться повышения прав предприятия. Текущее планирование необходимо освободить от функции «мерила для определения степени поощрения», но необходимо усилить значение плана как «регулятора производства в целях обеспечения роста объема производства и его эффективности».

Автор «харьковской модели» предупреждал, что предлагаемый метод — это не панацея, он сам по себе не устранит все недостатки. Главное — это заинтересованность, и не ради «показателей», в реальной эффективности производства. Предприятия должны выпускать только такую продукцию, которая сможет быть реализована и оплачена.

В Советском Союзе было общепринятым положение о том, что оценка деятельности предприятий и поощрение должны исходить от факта выполнения плана, который «создает равные для всех условия». Но в действительности планы предприятий устанавливались, исходя из существующего уровня развития предприятий. Этим создавались неравные условия: льготные — для проблемных производств, напряженные — для тех, кто был достаточно успешен.

«Равные стартовые условия» могут быть созданы только при существовании единого норматива рентабельности для всех предприятий, находящихся в одинаковых естественных и технических условиях. Предприятия, получая длительный норматив рентабельности, сами должны показать, на что они способны.

Суммируя свои идеи, Е. Г. Либерман настаивал на том, что необходимо учитывать:

— В СССР нет «конкуренции», но есть «соревнование за лучшие методы руководства», предлагаю установить, что производственные планы — после принятия «объемно-номенклатурной программы» — полностью составляются самими предприятиями.

Косыгин мог добавить к сказанному:

— Необходимо гарантировать «государственную добросовестность и заинтересованность» предприятий в максимальной эффективности производства, установить единый фонд для всех видов материального поощрения в зависимости от рентабельности; необходимо централизованно утвердить «шкалы» поощрения, находящиеся в зависимости от рентабельности, для различных отраслей и групп предприятий.

Е. Г. Либерман с ним соглашался, но настаивал еще на том, что:

— Необходимо усилить централизованное планирование путем доведения обязательных заданий только до аппарата ведомств, ликвидировав при этом практику разверстки заданий сверху и между предприятиями по «достигнутому уровню».

Алексей Николаевич, казалось, уже увлекся идеями и планами своего собеседника:

— Важно обязать оценивать самостоятельно разработанные предприятиями текущие планы без внесения изменений в показатели рентабельности как базы для поощрения предприятий; разработать порядок использования фондов поощрения из прибылей, расширения права предприятий в расходовании данных фондов; выработать принцип и установить порядок гибкого образования цен с таким расчетом, чтобы изделия были рентабельны и для производителей, и для отдельных потребителей, то есть для национального хозяйства в целом… [380]

Мы не ставим перед собой задачу критиковать, сопоставлять или выискивать «слабые» или «сильные» стороны экономиста с позиции сегодняшнего дня…

«Харьковская модель» вызвала широкую дискуссию и была перепечатана во многих республиканских и областных изданиях, а также переведена на ряд западноевропейских языков и появилась в средствах массовой информации Чехословакии, Польши, Югославии, Западной Германии, Франции, Италии и Великобритании.

Уверен, что со своей статьей Е. Г. Либерман пришел в «Правду» не «с улицы», а получил, как и газета, «добро» на публикацию в соответствующих структурах (что подтверждается воспоминаниями тогдашнего главного редактора «Известий» А. И. Аджубея [381]).

Идеи, высказанные харьковским профессором, поддержали считавшиеся «либеральными конформистами» советские экономисты — академики Академии наук СССР В. С. Немчинов и С. Г. Струмилин, член-корреспондент Академии наук СССР А. М. Румянцев [382]. Появился даже термин «либерманизм», под которым понимали новые веяния в экономической науке… Но были и противники — например, бывший министр финансов А. Г. Зверев или ученый-экономист В. М. Глушков, инициатор и главный идеолог разработки и создания Общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации, предназначенной для автоматизированного управления советской экономикой. Однако Зверев, критикуя Либермана, не предлагал каких-либо альтернатив, а реализация проекта Глушкова была возможна только с учетом его финансирования в объеме 20 миллиардов рублей (астрономической по тем временам суммы) и могла быть полностью осуществлена только к 2000 году…

Далеко не со всеми выкладками, обобщениями и выводами автора Косыгин был согласен, ему понадобилось время, чтобы, проконсультировавшись с экспертами из Госплана, Академии наук, Московского университета, понять убедительность доводов Либермана в отстаивании своих идей. По сути, харьковский профессор теоретически обосновал то, о чем и сам Косыгин размышлял на протяжении многих лет, а также объяснял, с научной точки зрения, выгодность одних и косность иных элементов экономического механизма. По сути, Либерман свел воедино все «за» и «против» реформы, доказывая, почему так, а не иначе. В то же время Алексей Николаевич прекрасно понимал, что Евсей Григорьевич чистой воды теоретик, мало имевший дело с практической реализацией теоретических парадигм. Косыгин и сам старался иметь дело с практиками, останавливая ученых-теоретиков:

— Подождите, вы потом будете подводить экономическую базу, давайте сейчас послушаем тех, кому осуществлять реформу, они лучше знают все подробности производства [383].

^{Станислав Густавович Струмилин. 1940-е. [Из открытых источников]}

Статья Либермана была той «последней каплей», которая перетянула чашу весов с аргументами «нужно ли» над аргументами «можно ли».

Уверен, Косыгин сам себе (но только — сам себе) признавался в том, что «экономические законы социализма», как тогда принято было определять, «носят объективный характер». Их нельзя «реформировать» волей одного лица или целого государства. Однако их можно и нужно познавать и использовать для решения конкретных задач национального хозяйства. Эта установка и сделала возможным начать «косыгинскую реформу».

Стоит учитывать и тот факт, что экономическая концепция Либермана выступала, и это понимали многие, альтернативой сталинской концепции, принцип «народнохозяйственной рентабельности» она предлагала заменить рентабельностью отдельного предприятия [384]. Естественно, «харьковская модель», и это признавали сами ее авторы, нуждалась в доработке, в устранении противоречий. Но «устранять и дорабатывать» предполагалось в процессе самих реформ… Да и средств для дальнейшей разработки не требовалось столько, сколько запрашивал для реализации своих идей В. М. Глушков. Все это, несомненно, подкупало.