Юрий Стрехнин - В степи опаленной
- Так что вы тут ходите? - наседая на незнакомого лейтенанта, спрашивал Байгазиев, его смуглое ширококостное лицо, казалось, еще более потемнело.
- Я же сказал - ищу свою часть! - неторопливо, но, чувствовалось, сдерживая взволнованность, ответил лейтенант.
- Какую часть?
Лейтенант назвал номер какого-то полка, но Байгазиев тут же резко бросил:
- Нет здесь такого полка!
- Да откуда вы знаете? - улыбнулся незнакомец. - Может быть, и есть. Сейчас идет передислокация...
- А вы откуда идете?
- Из госпиталя...
- Документы спросите! - посоветовал Байгазиеву подошедший почти одновременно со мной командир комендантского взвода лейтенант Андросов - вида очень внушительного, благодаря комплекции, отпущенной ему природой к его сорока годам не менее чем в полуторном размере.
Подошли и остановились два солдата-связиста с катушкой. Подошел еще кто-то из находившихся на КП.
- Документы! - потребовал Байгазиев.
- Да пожалуйста! - снисходительно улыбнулся незнакомый лейтенант. - Вот предписание, справка о ранении... И даже продаттестат, если вас интересует! Он расстегнул карман гимнастерки и передал Байгазиеву документы, тот стал их внимательно изучать. Вдруг я заметил, что незнакомый лейтенант, держа руки опущенными вниз, чуть ниже пояса, медленно делает ими что-то, кажется, крутит какой-то небольшой, спрятанный в ладонях предмет. Я не успел рассмотреть что к незнакомцу рванулся лейтенант-связист, схватил того за руки, закричал:
- Держите его! Держите! А то...
Мы все бросились к странному офицеру. Короткая свалка - и вот его уже крепко держат несколько рук. А лейтенант-связист дрожащими пальцами сжимает яйцевидную голубоватую немецкую гранату, его губы трясутся, едва выговаривают:
- Еще б секунда... Не успел выкрутить!
- К особисту его! К Печенкину!
Задержанного повели. Он не сопротивлялся - наверное, сразу понял, что бесполезно.
В тот же день от капитана Печенкина нам стало известно: искавший свою часть лейтенант завербован немцами после того, как попал в плен, его послали служить в так называемую русскую освободительную армию предателя Власова, а затем уже здесь, на нашем участке фронта, переодетого в советскую форму, переправили на нашу сторону с заданием разведать, где что находится. А когда он понял, что попался, то хотел, незаметно выдернув запальный шнурок - есть такой у немецких гранат, - отскочить, бросить гранату в нас и скрыться. Да не удалось.
От этого шпиона стало известно, что на наш участок фронта, в возмещение понесенных в последних боях потерь, посылаются батальоны власовцев. И уже через день ко мне приехал Миллер с новым текстом для передачи - на этот раз на русском языке. Он сказал: пусть пока рупористы разучат тексты, а о времени начала передачи будет особое указание, пока что напротив нас стоят только немцы. Потом окажется, что власовцев против нас немецкое командование так и не выставит.
Кажется, нашему если не спокойному, то стабильному житью приходит конец. Справа занимает позиции вновь пришедшая часть. А мы уже знаем: если прибавляется соседей и уплотняются боевые порядки - значит, будь готов наступать. Как только появляются эти новые соседи, Берестов сразу же посылает меня узнать у них, где будет находиться их левый фланг, соседствующий с нашим правым. Ну что ж, пойду. Не впервые мне уточнять стыки.
Командный пункт соседей находится в деревушке, которая отстоит от нашего КП не более чем в полукилометре, за ответвлением нашего оврага.
Иду по оврагу, потом выбираюсь из него, с трудом преодолевая крутой подъем. Весь я в глине... Очищаюсь, насколько это возможно. И вдруг слышу резкие хлопки разрывов. Опять, окаянный, бьет минами! Вкрадчиво-хищный свист мина! Сваливаюсь в какую-то яму. Вихрем летит на меня вздыбленная пыль, смешанная с песком, он повсюду - за воротом, на спине, в рукавах...
Когда налет прекращается я, прежде чем продолжить путь, долго отряхиваюсь. Но все равно на коже остается много песка и пыли, все тело зудит, но это проходит постепенно, пока иду.
Вот и деревушка. Гладко, чуть ли не до стеклянистой тверди укатанная дорога - видно, много прошло по ней всяких армейских колес. Спрашиваю встречных солдат: где КП их полка?
- А вон там, - показывает один из них, - прямо на улицу погреб выходит. Так в том самом погребе. Да увидите - на пороге погреба телефон стоит.
Быстро нахожу нужное место. Действительно, как это часто можно увидеть в деревнях на Орловщине и Курщине, добротный кирпичный погреб, расположенный рядом с домом, выходит дверью прямо на улицу, дверь открыта, на пороге сидит старший лейтенант и разговаривает по стоящему рядом полевому телефону в щеголеватом, коричневой кожи футляре. Это - вместо второго фронта, американский. У нас в полку таких телефонов нет.
Представляюсь, рассказываю о своей задаче.
- Ладненько! - приветливо говорит старший лейтенант, оказавшийся первым помощником начальника штаба полка. - Давайте вашу карту, а я свою возьму, нанесем, взаимно, наши фланги, и вы доложите своему командованию...
Садимся рядом, достаем карты, берем карандаши...
А через несколько минут я спешу обратно к себе на КП. Выслушав меня и посмотрев на обозначения, сделанные на карте, Берестов, поразмышляв, говорит:
- Из батальонов звонят-противник зашевелился. Всего жди... Надо было бы заодно узнать, какие у соседей на стыке с нами противотанковые средства?
- Но вы мне ничего не сказали, когда я уходил!
- Самому сообразить надо было, - обычным своим добродушно-ворчливым тоном говорит Берестов. - Понимаешь, лощина для немецких танков очень соблазнительная. Если соседи там пушки или ПТР поставят или уже поставили тогда мы свои не там, в другом месте поставим.
- Разве мы собираемся обороняться, а не наступать?
- Хорошее наступление начинается с хорошо организованной обороны, наставительно подымает палец Берестов. - Вот здесь, на нашем фронте, почему немца так здорово поперли? Одно из условий - от хорошей печки мы танцевали, от отличной обороны. Вперед наука. Немец сейчас бит, зол, отыграться хочет, всего от него можно ожи--дать... Давай к соседям!
И вот я снова спешу знакомым путем по оврагу к деревне. Слышу, как где-то недалеко грохает несколько разрывов. Но это не останавливает меня: еще неизвестно, залетит ли в овраг.
Вот и улица деревни. Она странно безлюдна: когда я был здесь первый раз, здесь можно было встретить кого-нибудь из военных. Куда все подевались?
Вот и дом, и нужный мне погреб. Но что за странная штука торчит напротив дома, на укатанной до блеска дороге? Словно большой, высотой примерно в полметра, цветок - цилиндрический, белого металла стебель толщиной почти в человеческую голову, поверху он разорван продольно на неровные ленты, они раскинуты по сторонам, их верхние края слегка закручены - лепестки с рваными, поблескивающими на солнце краями.
