Валентин Аккуратов - Лед и пепел
Вечером в нашу честь был устроен прием. От имени хозяев нас приветствовал командир базы:
— Ваша посадка в Номе в штормовое море и ваш под–код к слипу на нашей базе дали возможность оценить ваше летное мастерство, — он любезно поклонился в нашу сторону. — Когда из Нома по радио сообщили, что на борту находятся три знаменитых пилота, ваши национальные герои, командор Громов и копайлоты (вторые пилоты) Байдуков и Юмашев, мы были уверены, что это они пилотируют гидроаэроплан, но мы ошиблись. Машину вел командир Черевичный и его экипаж. Поздравляем вас! Ваша страна вправе гордиться молодыми, но отличными кадрами. Это внушает нам уверенность в вашей победе над нацистами, хотя они и стоят под стенами Москвы.
Ироническую сухость последней тирады мы поняли сразу. Но как ответить, не нарушая дружеских отношений. Черевичный незаметно подтолкнул меня…
— Господин комендант, — начал я, волнуясь, — экипаж глубоко тронут вашими словами. Лестно их слушать на земле, открытой и освоенной нашими дедами. Мы уверены, что она попала в хорошие, добрые руки. Дружба россиян с американцами насчитывает более сотни лет. В трудное для вас время войны Севера с Югом, когда только что была провозглашена великая декларация Линкольна, русская эскадра в составе корветов «Богатырь», «Калевала», «Рында», «Новик» и клиперов «Абрек» и «Гайдамак» прибыла в Сан — Франциско, чтобы помешать вашим врагам снабжать оружием и военными припасами южан. Приход эскадры контр–адмирала Попова к берегам Северной Америки укрепил дружбу России и США. Мы — советские полярные летчики во имя дружбы наших народов не раз оказывали помощь вашим полярным летчикам. В тысяча девятьсот двадцать девятом году Маврикий Тимофеевич Слепнев с Фабио Бруновичем Фарихом доставили останки ваших доблестных исследователей, Бена Эйельсена и его бортмеханика Тома Бортланда, потерпевших аварию над Советской Чукоткой. В их память место гибели назвали — Коса Двух пилотов. В том же году с миссией дружбы из Москвы на самолете «Страна Советов» летчик Шестаков и штурман Стерлигов перелетели через океан в Сиэтл с теплыми словами дружбы от советского народа. Потом через полюс к вам прилетели Чкалов, Байдуков, Беляков, Громов, Юмашев, Данилин — Зал молчал, и невозможно было понять, как американцы отнеслись к моим словам. Смущение мое прошло, голос окреп.
— Угроза со стороны фашизма поставить весь мцр на колени, разделить человечество на низшую и высшую расы, залить кровью цветущие страны, подняло нашу страну на священную и бескомпромиссную войну. В этот грозный час, когда решаются судьбы миллионов людей, наши государства, народы СССР и США, должны объединиться в святой ненависти к фашизму, уничтожить его и спасти мир от гибели и бесчестья. Мы верим в победу, хотя дастся она нелегко. Так давайте же общими усилиями бить общего врага!
Я сел. Какое–то время в зале было так тихо, что я слышал, как от дыхания скрипела моя кожаная куртка. Замолчал и переводчик. И вдруг взрыв аплодисментов, крики и свист, как ураган, взорвали тишину:
— Да здравствует дружба!
— Раздавим коричневого паука!
— Смерть Гитлеру!
— Слава советским летчикам!
Напрасны были усилия коменданта остановить своих офицеров, все повскакивали с мест, тискали и жали нам руки, до боли хлопали по плечам.
И только когда встал Черевичный, давая понять, что он хочет говорить, все успокоились:
— Господа офицеры, господин комендант! Я хочу напомнить, что Наполеон не только стоял под стенами Москвы, но и наблюдал со стен Кремля пожар русской столицы. Чем это кончилось, вам известно. Много врагов ходило на нашу землю, но Москва стояла и будет стоять. И чем скорее вы поможете нам, тем скорее будет разбит нацизм, тем больше миллионов людей останутся жить! Сейчас вы хотите помочь нам военной техникой, за которой мы и летим, — это большая и благородная помощь. Но мы с верой и надеждой ждем, что по нашему общему врагу вы ударите сами, силой вашего оружия!
Иван замолчал. Взрыв аплодисментов вновь потряс зал.
Потом говорили американские офицеры. Они восхищались мужеством Красной Армии, клеймили позором Гитлера и его свору, возмущаясь неслыханным зверством и садизмом гестапо на оккупированных территориях.
Поздно вечером, когда мы изучали синоптическую обстановку и фактическую погоду дальнейшего нашего маршрута: Кадьяк — Ситка, в метеобюро собралось несколько экипажей, которые готовились к ночной тренировке на морских самолетах «каталина».
Они наперебой рассказывали нам об условиях нашего предстоящего полета, где и как работают радиомаяки, о правилах пересечения границы между США и Канадой, а один майор, с загорелым скуластым лицом, дружески улыбаясь, громко сказал:
— Вы здорово говорили на приеме! Сторонники мистера Барча (Неофициальный лидер профашистской партии в США.) надолго теперь потеряли аппетит. Они все разглагольствовали о неизбежном поражении России. Ставлю один против ста об их банкротстве! Как? Кто принимает вызов? — обратился он к офицерам.
— Стен! Не здесь ищешь дураков! Иди в штаб, там, может быть, кто и клюнет! — закричали офицеры, дружески поглядывая на нас.
Утром, когда оформляли вылет и по американской схеме гидроаэродрома Ситки изучали правила захода на посадку, комендант базы сказал:
— В Ситке вы встретите ваших земляков, русских, оставшихся в США после продажи Аляски и не пожелавших вернуться на родину. Посмотрите, они неплохо живут.
— В день продажи Аляски от Нома до Новоархангельска, бывшей столицы Русской Америки, русских было всего–навсего около девятисот человек и пять тысяч креолов. Вероятно, вот эти креолы и считают себя за русских? Кстати, жив ли Кашеваров Алексей Петрович? (Алексей Кашеваров — креол, поручик корпуса флотских штурманов. В 1838 году с группой креолов и алеутов на бриге «Полифем» достиг самого северного мыса Аляски — Барроу, откуда направился вдоль побережья моря Бофорта на восток. После этой экспедиции выполнял еще целый ряд походов, раскрывая «белые пятна» Аляски. После продажи Аляски в Россию не вернулся, став впоследствии куратором исторического музея в Ситке. Написал ряд работ о жизни русских на Аляске, Умер в преклонном возрасте, в 1930‑х годах.) Он был переводчиком у экипажа Шестакова, когда тот прилетал через океан в США. В Ситке, на приеме у мэра города, ситкинский дьякон тогда еще провозгласил здравицу в честь Советской страны. Говорят, Кашеваров написал историю Аляски. Читали ли вы эту книгу? — улыбаясь, ответил я ему.
— Да, такая книга есть, не я не историк! — с раздражением сказал комендант и под каким–то предлогом быстро удалился.
