Вильфрид Штрик-Штрикфельдт - Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение
Розенберг чувствовал себя глубоко уязвленным и развил бурную деятельность, подбивая нерусские национальные комитеты на протест против «пакта Гиммлер-Власов». Была оживлена активность и тех из них, которые до сих пор существовали лишь на бумаге. Нам сообщили, что Розенберг собирается апеллировать к Гитлеру.
Не обращая внимания на грозовые вспышки на бюрократическом горизонте, Крёгер приступил к созданию своего штаба. Он настаивал, по данным ему инструкциям, на том, что «новый Власовский комитет» должен быть объединяющим центром. При деятельном участии Гроте было принято предложение Власова и его сотрудников образовать единый орган из представителей народов России под наименованием Комитет Освобождения Народов России (КОНР).
Начались затяжные переговоры Власова с представителями национальных комитетов, которые, получая поддержку Розенберга, сопротивлялись объединению. Крёгер грозил оказать на них давление, но Власов решительно отклонил какое-либо вмешательство с немецкой стороны. Твердость, с которой Власов отстаивал принцип самоопределения в рамках европейского содружества и для национальностей России, произвела на меня глубокое впечатление.
В конце концов, некоторое число представителей национальных меньшинств изъявили готовность сотрудничать и были введены в Комитет. Этим было сохранено лицо. Более известные отказались войти в него. Они не хотели или не могли понять, что во Власове и Малышкине они найдут честных партнеров, которые не будут вести политику крайних шовинистов, ищущих привилегий только для своего народа.
(Приведу один пример из дипломатической деятельности Комитета:
Известный казачий генерал П. Н. Краснов наотрез отказался подчиняться «бывшему красному генералу». Он требовал, с другой стороны, чтобы Власов уже сейчас гарантировал казакам в будущей России их традиционные права и привилегии. Оставалось впечатление, что генерал Краснов не видит создавшегося военного и политического положения. Власов и Трухин приложили все силы, чтобы прийти к какому-либо реалистическому соглашению с ним. Но между ними простиралась пропасть.)
На пути в Прагу
Немецкий штаб в Дабендорфе отошел теперь совсем на задний план. Его члены по-прежнему были советниками и помощниками своих русских друзей, но лишь на основе приобретенного за все это время личного доверия. К Деллингсхаузену, Фрёлиху, Шаберту, Роппу и другим обращались за советами чаще, чем когда-либо, так как русско-немецкие контакты участились и усилились. В области управления, прессы, пропаганды и политики, в особенности же в военной области необходимо было срочно создавать русские учреждения. Дабендорф стал главным штабом Освободительного Движения. Теперь только стало ясно, каким точным было предусмотрительное планирование генерала Трухина. Несомненно, что и в Дабендорфе были отдельные темные личности, которые стремились лишь к своим собственным корыстным целям. Но я думаю, что если бы не Дабендорфская организация, всё предприятие провалилось бы с самого начала. Я сомневаюсь, что эсэсовское начальство это понимало.
Подыскивались новые жилые и рабочие помещения. Все время происходили какие-то собрания и конференции. Появлялись офицеры войск СС и разного рода «уполномоченные» и брали на себя функции связи с организуемыми или уже работавшими русскими учреждениями. При этом между русскими и эсэсовцами происходили споры и разного рода неприятные столкновения. Немецкому штабу Дабендорфа удавалось их улаживать. Но положение стало таким напряженным, что Крёгер однажды даже пригрозил мне арестом. Я сказал ему: «Этого вы не сделаете». – «Почему же?» – «Потому что вы мой земляк». Он молча протянул мне руку.
Полковника Мартина перевели на другую должность, а его место начальника Отдела ОКВ/ВПр занял эсэсовский офицер Кригсбаум. Он был порядочным человеком, но всё же это показывало, насколько ОКВ инфильтрируется СС. Никакого прогресса в отношении формирования первой добровольческой дивизии не было. В конце концов, Гиммлер передал заботу об этом генералу добровольческих частей Кёстрингу. И мы оказались вновь на том же месте. Непрерывные воздушные налеты на Берлин усугубляли трудности.
Психологическое состояние людей в лагерях военнопленных было тяжелое. Пражский манифест еще только разрабатывался. Новый курс пробивал себе дорогу очень медленно, также и в отношении улучшения положения восточных рабочих.
Власову было обещано, что будут выпущены арестованные руководители НТС. Это сделано не было.
Добровольческие части на Западе были распущены и превращены в рабочие батальоны, как то и предвидел Малышкин. Время проходило, и надежды наши испарялись. Нет, «новый курс» Гиммлера не принес реальных перемен, не был новым началом.
* * *Уже некоторое время ряд комиссий работал над проектом Манифеста, который должен был быть оглашен на торжественном учредительном собрании Комитета Освобождения Народов России. Собрание это, по предложению Жиленкова, должно было происходить в одном из славянских городов, так как на территории России Красная армия уже отвоевала обратно города со славным историческим прошлым. Выбор пал на Прагу.
Большинство пунктов Манифеста были приняты легко. Некоторые подверглись обсуждению: пункт 7 проекта Манифеста, например, предусматривал восстановление частной собственности, заработанной личным трудом. Далее, восстановление свободной торговли и свободы промыслов. Наконец, вообще признание частной хозяйственной инициативы.
Большинство совещавшихся русских (то есть бывших советских) экономистов рекомендовали, однако, сохранить государственную монополию внешней торговли.
Национал-социалистический экономист, приданный комиссии в качестве советника, охотно согласился с этим положением, дав следующее обоснование:
– Когда мы начнем торговать с Россией, нам будет много проще иметь дело с одной центральной инстанцией, чем с отдельными торговцами. Для Германии, безусловно, это было бы наилучшим решением.
Я случайно был на этом обсуждении. Для бывших советских специалистов народного хозяйства такой подход к этому вопросу был естествен. Они считали, что только государственная монополия на внешнюю торговлю может сохранить слаборазвитое русское народное хозяйство от эксплуатации иностранными капиталистами. В заявлении национал-социалистического эксперта они увидели лишь подтверждение своих взглядов. Я счёл своим долгом обратить внимание Власова на роковые последствия такого решения. И Власов повел собственную линию:
– Я, конечно, не слишком много понимаю в экономике, и вы, как специалисты, должны знать, что вы предлагаете. Но если нас потом американцы, англичане и другие свободные нации будут называть большевиками потому, что мы внесли в нашу программу требование монополии внешней торговли, – а это красная тряпка для свободного предпринимательства, – ваше требование окажет нам плохую услугу. Я решительно возражаю против подобного решения.
