Григорий Ревзин - Риэго
«Общество авторов театра Принца имеет честь предоставить в распоряжение бессмертного Рафаэля Риэго ложу номер пять своего театра на спектакль «Энрике III», который состоится сегодня, 1 сентября 1820 года. От имени общества — автор Антонио Гонсалес».
Мадридцы заполнили театр задолго до начала представления. Публика галерей и стоячих мест нетерпеливо ждет прихода вождя.
И вот оглушительный плеск ладоней, крики приветствий, сливающиеся в общий гул и рев, потрясли старые стены: в ложе появился Риэго. Полетели в воздух цветы, шляпы, мантильи.
Зал стоя поет «Гимн Риэго».
Кажется, что энтузиазм собравшихся уже иссяк. Но на галерее снова затягивают слова гимна, и зал опять дрожит от восторженных криков.
Политический начальник Мадрида, получивший от правительства строгие инструкции, тщетно пытается прекратить овации. Скрепя сердце он принимает решение… Все видят, как он зашел в ложу номер пять и просит Риэго призвать публику к спокойствию. Ставленник правительства как бы сознается в своем бессилии.
Риэго взмахнул рукой — и зал мгновенно стих.
Спектакль прошел без инцидентов. Но как только занавес упал в последний раз, волнение снова охватило собравшихся. Еще раз слова гимна смешались с восторженными возгласами. Мадридцы не хотели расходиться.
«Пора переходить в атаку!.. — решил Риэго. — Начнем-ка, по доброму армейскому обычаю, песней!»
Он подошел к барьеру и жестом попросил тишины. Зал замер в ожидании речи. Но из уст Риэго полилась задорная, острая песня:
Пусть ты не хочешь —
Но мы ее жаждем:
Нам конституция
Счастье дала!
Жри ее, жри ее,
Лопай, собака!
Эй, толстопузый,
Холоп презренный!
Ты ненавидишь
Закон твоих братьев:
Ведь обратил он
В горечь и слезы
Сладкие яства
И развлеченья.
Пусть ты не хочешь —
Но мы ее жаждем:
Нам конституция
Счастье дала!
Жри ее, жри ее,
Лопай, собака!
Вопишь ты, что песня
Тебя оскорбляет?
Но она ранит
Лишь раболепных!
Жить пока будут
Эти канальи,
Петь нашу песню
Не перестанем!
Простой мелодии после второго куплета подпевали уже все. Веселый смех, аплодисменты, и снова, и снова: «Трагала, трагала, трагала, перро!»[35]
«В вихре танца» (Г. Доре)
«Деревенские пастухи» (Г. Доре).
Блюститель политического благочиния ввел в зал солдат и опять бросился к Риэго:
— Требую, генерал, немедленно прекратите это безобразие! И прошу вас покинуть театр!
Риэго презрительно пожал плечами:
— Сеньор немного опоздал…
С этими словами он направился к выходу.
Несмотря на поздний час, на улицах начались манифестации. Во всех концах Мадрида звучала Трагала.
С этого дня Трагала, испанская Карманьола стала дразнить раболепных и толстопузых, как красная тряпка приводит в бешенство быка на мадридской арене.
* * *Народные демонстрации в столице становились все многолюднее. Мадридцы требовали сохранения Армии наблюдения и ее командования.
Почти непрерывно заседал совет министров. Не было ночи, чтобы гарнизон не оставался под ружьем.
По городу ходили слухи о заговорах крайних либералов. Риэго приписывали намерение арестовать правительство, разогнать кортесы, переизбрать их и провозгласить республику. Говорили, что группа заговорщиков готовилась проникнуть во дворец, чтобы завладеть королем.
В создании атмосферы постоянной тревоги чувствовалась опытная направляющая рука. Фердинанд уже давно усвоил немудреную тактику провокации. Платные агенты короля пробрались во все кружки радикальной молодежи.
Опасаясь усиления революционного брожения, первый министр требовал немедленного отъезда Риэго в Галисию.
Тут вмешался Фердинанд. Новый королевский приказ отменял назначение Риэго капитан-генералом Галисии и предписывал Риэго, «принимая во внимание несомненные доказательства его мятежных попыток», немедленно покинуть столицу и до особого распоряжения отправиться в Овьедо, на службу в тамошнем гарнизоне.
* * *Риэго вынужден был срочно выехать в Овьедо. Но он оставил у своих единомышленников обращение к кортесам, которое и было оглашено на заседании 5 сентября. Все письмо состояло из доводов в пользу сохранения Армии наблюдения. О личных обидах Риэго умолчал.
Но о них напомнили кортесам его сторонники. Депутат Акунья предлагал потребовать от правительства объяснения, почему оно прибегло к образу Действий, оскорбительному для вождя революции. Его поддержал Ромеро Альпуэнте: необходимо заставить министров дать парламенту отчет о мотивах роспуска южной армии.
Слово взял Флорес Эстрада:
— Парламент не может взирать безразлично на то, как враги нашей свободы поносят гражданина, столь много сделавшего для ее торжества! Последнее распоряжение короля, ссылающее генерала Риэго в Овьедо, — это неслыханное оскорбление герою и вызов всем сторонникам революции!
Главарь умеренных Мартинес де ла Роса возражал политическим друзьям Риэго:
— Мы все здесь воздаем почет заслугам генерала Риэго. Но это, увы, не дает нам права изъять его из-под действия обязательного для всех закона. Конституция предоставила королю и правительству исключительное право управления военными силами. Поэтому роспуск южной армии, а также отставку Риэго следует рассматривать как действия, вполне законные.
Левые либералы составляли в парламенте лишь незначительное меньшинство. Большинство кортесов согласилось с де ла Росой.
V
ДЕЛА ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ
Пока длилась схватка между коалицией и Наполеоном, самодержавные монархи не скупились на обещания своим подданным.
Но после того как народы Европы повергли в прах наполеоновскую империю, государи «божьей милостью» снова почувствовали себя прочно на своих тронах. Не насаждать народоправство собирались они отныне, а всеми доступными им мерами укреплять самодержавие, корчевать все побеги, пущенные в Европе идеями Французской революции.
Этим главным образом и следует объяснить повышенный интерес государей Священного союза к захолустному испанскому королевству. Фердинанд был первым из свергнутых Наполеоном королей, который получил обратно свой трон. И он же первый в Европе стал крушить здание народоправства, уничтожать все ростки гражданских свобод.
