Моисей Кроль - Страницы моей жизни
– Отчего же не тосковать? Ведь вы не «тойн» (монах). Вы молоды, вам бы и наслаждаться жизнью.
– Я хоть и не «тойн», но меня могут занимать совсем другие мысли. Кроме того, у нас серьезные люди думают, что не следует давать волю всякому желанию.
– Удивительные вещи вы мне рассказываете! – заметил серьезно лама. – А много у вас таких людей?
– Пока еще немного, но число их постепенно увеличивается.
Лама умолк и снова весь ушел в себя.
Мне было не по себе. Очень уж грубо лама подошел к интересовавшему его вопросу. Я знал, что у бурят понятия о брачных и внебрачных отношениях между мужчиной и женщиной совершенно иные, чем у цивилизованных народов, – все же настроение мое было испорчено и, побыв у ламы для приличия еще короткое время, я с ним простился и ушел к себе.
На следующий день Цыденов пригласил нас к себе утром. Мы пришли в назначенное время, но сразу заметили по лицу ламы, что он имеет намерение поговорить со мною о многих вещах. Он был очень оживлен, глаза его горели. В юрте, кроме нас, никого не было. Обменявшись со мною обычными приветствиями, он сразу приступил к беседе на тему, которая им, по-видимому, была заранее обдумана.
– Я знаю, – начал он, – что ваши ученые давно уже убеждены в том, что земля имеет шарообразную форму, но это большая ошибка.
– Как ошибка! – воскликнул я невольно. – А знаете ли вы, почему наши ученые так думают?
– Нет, – признался Цыденов откровенно. Тогда я в возможно доступной форме объяснил ему сущность открытий Коперника, Кеплера, Ньютона.
– Да это все выдумки! – с горячностью сказал он.
– Нет, не выдумки, а гениальные открытия, давшие впоследствии ученым возможность с точностью высчитать пути вращения Земли, Луны и других небесных тел, определить скорость их движения, их объем, состав и т. д.
– Как можно было узнать объем и состав Луны, когда она так далеко от нас? Вы видите, как вы наивны и легковерны! Ведь это все бредни. Так же грубо вы ошибаетесь, утверждая, что Земля имеет форму шара. Вас ослепляет компас. Он всегда показывает север потому, что там находится гигантский камень – магнит. Вы блуждаете по плоской поверхности и, руководствуясь компасом, описываете по ней круги; поэтому вам кажется, что Земля похожа на шар – у вас головокружение.
Напрасно я доказывал Цыденову, что мы отнюдь не рабы компаса и что мы пользуемся им лишь как инструментом, дающим нам возможность в каждый данный момент определить, в каком месте земного шара мы находимся. Лама упорно стоял на своем.
– Теперь я еще лучше понимаю, – сказал я ему, – почему в старину так трудно было убедить людей, что Земля кругла, и почему ученых, доказывавших, что Земля вертится вокруг Солнца, сжигали на кострах.
– Да этих сумасшедших и следовало сжигать! – запальчиво воскликнул Цыденов.
Я был поражен этим восклицанием и сказал ламе с укоризной:
– Как вы, последователь всемилостивого и всепрощающего Будды, можете относиться так нетерпимо к чужому мнению?
Но я был совершенно обезоружен, когда лама в ответ на мой вопрос рассмеялся хорошим, добродушным смехом.
– Какую же форму имеет Земля по вашему мнению? – спросил я ламу.
– Она плоская, немного выпуклая «пупком».
– И держится на трех китах?
– Нет, это басни! Она висит в пространстве.
– Что же ее держит в этом пространстве?
– Сквозь Землю проходит нечто вроде трубы, и в этой трубе дуют постоянно вихри; вот эти вихри и тяга в трубе и держат Землю в воздушном пространстве.
– И вы думаете, что это убедительное объяснение? – спросил я.
Лама снова рассмеялся и заметил, что его объяснение не хуже и не лучше, чем изложенная мною теория.
Так он и остался при своем мнении. Но его любознательность не была утолена.
– Оставим в покое вопрос о форме Земли, – сказал он. – А вот меня интересует еще следующее. По нашему учению, мир состоит из пяти элементов – воды, земли, огня, дерева и железа. Ваша наука, я слышал, не признает этого деления. Почему?
– А потому, что наша наука давно уже умеет разлагать эти элементы на составные части. Она доказала, что в мире существует много десятков элементов, и то еще не все элементы открыты. Воду, например, наша наука химия разложила на два элемента – кислород и водород, из которых каждый представляет собою невидимый и не имеющий запаха газ.
– Как же они узнали об их существовании, если их не видно, у них нет запаха?
Я уклонился было от ответа, ссылаясь на то, что мое объяснение ему покажется совсем не убедительным, но лама так настойчиво просил, чтобы я ему все растолковал, что мне пришлось пуститься в очень подробные объяснения, как химия устанавливает свойства элементов, как она разлагает сложные тела на их составные части и т. д.
Лама отказывался верить моим словам, находил мои объяснения фантастическими и все же просил дальнейших разъяснений. Он страстно со мною спорил, моментами в очень резкой форме, возражая мне доводами, заимствованными из тибетской «науки». И всего характернее было то, что свои аргументы он приводил с удивительной убедительностью, как бы нелепы они мне ни казались. Напротив, самые неопровержимые, на мой взгляд, мои доказательства не только его не убеждали, но порой вызывали у него смех.
По-видимому, и лама чувствовал, что когда мы беседуем о научных вопросах, мы говорим на разных языках, потому что в самый разгар нашего разговора он вдруг заявил:
– Знаете что, прекратим научные споры. Скажите мне лучше, какова ваша вера.
Вопрос о религии вводил его в область, где он чувствовал себя лучше всего. Религия была для него тем миром, которым он жил и дышал. Ей отдавал он весь жар своей души, весь пафос своей кипучей натуры.
Но мне он задал очень трудную задачу – в доступной форме изложить ему мое выношенное долгими годами кредо. Как я понял, ламу интересовало не то, к какой религии я принадлежу официально, а то, во что верую и как верую. Уклониться от ответа было психологически невозможно, но откровенно рассказать малознакомому человеку, в чем моя вера, было очень трудно. Подумав, я сказал ламе следующее:
– Моя вера весьма древнего происхождения, и ее основная заповедь: возлюби ближнего, как самого себя. Она предписывает людям относиться друг к другу по-братски, жить в мире и согласии на началах справедливости.
– И много у вас таких верующих? – спросил лама.
– Формально эту веру исповедывают сотни миллионов людей, но следуют этому учению в жизни весьма немногие. А вера без дел мертва.
– Кто же эти люди, на деле выполняющие предписания вашей веры? Наверное, все люди науки?
