Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
В два часа ночи мы запеленговали несколько транспортных судов, направлявшихся в открытое море. Их внезапное появление сорвало наши планы постановки мин этой ночью. У нас не было времени уйти под воду. Оставалось только отступить в темноту. «У-230» сделала полный разворот, оставшийся незамеченным, и поспешила выйти из залива, перед тем как это должна была сделать группа транспортных судов. Мы увидели, как одно из них повернуло на север, три других развернулись веером на юг. Потом все они растворились в ночной мгле. Мы проследовали на восток, покрыв за два часа 30 миль. Затем «У-230» легла на дно в мелководье и стала дожидаться следующей ночи.
28 июля. В 21.45, когда погасли последние лучи солнца, мы всплыли и поспешили на полных оборотах вернуться в Чесапикский залив. Снова пересекли линию мыс Чарльз — мыс Генри. Налево находился Норфолк. Американский флот опять что-то праздновал в порту. Залив был пуст, лишь «У-230» нарушала безмятежность ночи. Около полночи Борхерт заметил тень, начавшуюся внезапно увеличиваться прямо перед нами. Мы немедленно сбавили скорость. Но тень так быстро превратилась в громаду, что Зигман был вынужден застопорить оба дизеля, избегая столкновения с кормой торгового корабля. Очевидно, он следовал в Балтимор. «Купец» двигался слишком медленно, со скоростью всего лишь восемь узлов, расстраивая наш график движения. Но поскольку мы не могли приказать его капитану поторопиться, то вынуждены были на малой скорости следовать в кильватере судна. Несколько минут мы рассматривали в бинокли природу Америки.
29 июля. В 02.10. Зигман решил, что мы достаточно продвинулись в залив. Повернув лодку на обратный курс, он направился к мигающим огням Норфолка. Когда «У-230» приобрела достаточно устойчивый ход, я спустился в темный прочный корпус лодки, готовясь к минированию бухты. Через пять минут первая мина выскочила из торпедного аппарата с тихим всплеском. Через три минуты за ней последовала вторая, потом — третья. Первый торпедный аппарат опустел. Аппараты, освобождавшиеся от мин через одинаковые промежутки времени, вновь быстро загружались. В них осторожно погружались новые мины, после того как их снимали при помощи лебедок со своих стоек. Носовой отсек перегревался от жара тел нескольких полуобнаженных потных матросов, занятых работой. Оттуда доносился лязг лебедочных цепей. Постановка мин проходила гладко и заняла 1 час 50 минут. Когда она закончилась, я поспешил на мостик и доложил:
— Двадцать четыре яйца подброшены ко входу во двор Дяди Сэма.
— Пасха еще далеко, — ответил Зигман, — не будем дожидаться, когда яйца сварятся. Полный вперед, курс 9.
Подлодка быстро набрала скорость 19 узлов и понеслась мимо Норфолка, Рыбачьего острова к светлеющей полоске утреннего неба. Около 06.00 мы нырнули под воду и без всяких помех вышли в открытое море.
Вечером того же дня «У-230» снова поднялась на поверхность. Зигман выбрал курс на юго-запад, и лодка быстро пошла вперед, оставляя позади район скрытного минирования. На следующий день возвратился наш прежний распорядок жизни — три или четыре раза мы уходили под воду, обнаруживая приближавшийся самолет. Ликование по поводу успешного выполнения задания нисколько не ослабило нашей бдительности. Поскольку «метокс» мало помогал нам в обнаружении самолетов противника, мы больше полагались на собственное зрение как гарант нашего спасения. 30 июля мы перехватили три радиограммы бедствия из одного и того же района в Бискайском заливе. Ридель выглядел явно шокированным, когда передавал мне тексты этих радиограмм:
«Атакованы авиабомбами. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-504».
«Атакованы самолетом. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-461».
«Атакованы авиабомбами. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-462».
Эти лодки, по-видимому, использовали кильватерный строй, изобретенный мудрыми головами в штабе, от которого мы быстро отказались. Зная, что это большие неповоротливые подлодки-танкеры, мы легко представили себе картину неравного боя. Беззащитные перед маневрами самолетов противника, неспособные помочь друг другу, они, видимо, проиграли сражение до того, как прекратили подавать сигналы флажками, как это делали финикийцы три с половиной тысячи лет назад. Дело было не только в гибели подлодок. Их потеря серьезно подрывала наши возможности производить дозаправку в море.
Победы авиации англичан в Бискайском заливе сопровождались их сокрушительными ударами на суше. Третий раз мы слышали по коротковолновому приемнику о неоднократных бомбардировках Гамбурга британской авиацией. Судя по сообщениям, наиболее разрушительные воздушные налеты происходили в предыдущую ночь, когда половина города превратилась в пожарища. Я видел, как после этого известия лицо Зигмана стало смертельно бледным. В этот день он не прикасался к еде, уединившись в своем углу за занавеской. Все сочувствовали командиру, поскольку знали, что его семья проживала в Гамбурге — жена, дети, а также родители. Когда после бомбежки в Гамбурге потухли пожары, выяснилось, что 41 тысяча его жителей погибла и более 600 тысяч остались без крова.
1 августа. Удалившись примерно на 400 миль от побережья Чесапикского залива, мы рискнули направить в штаб радиограмму: «Спецзадание выполнено. Ждем новых указаний. Нуждаемся в топливе. 27 С. Ш., 68 3. Д. «У-230».
Через три часа после нашего радиосеанса два четырехмоторных самолета внезапно свалились на нас с неба. Мы в замешательстве произвели срочное погружение. Вокруг грохотали разрывы авиабомб. В этот день мы уходили под воду еще четыре раза. Было ясно, что радиограмма спровоцировала активизацию поисковых операций авиации США. С наступлением ночи мы получили приказ следовать на юг через Карибское море в район восточнее Подветренных островов. Там нас должна была заправить подлодка-танкер «У-459».
Через два часа Ридель дешифровал личную радиограмму из штаба: «У-230». Зигману. Семья в безопасности. Все здоровы. Вывезены за город. Дениц». Эта радиограмма значила для командира и команды больше, чем награда за успешное выполнение задания.
Мы продолжали осторожно следовать на юг. Стали привычными срочные погружения и атаки самолетов. Затем 3 августа мы получили из штаба радиограмму, самую важную с начала перелома в подводной войне в пользу союзников. «Всем подлодкам, патрулирующим в море. Немедленно выключить «метокс». Противник перехватывает его сигналы. Хранить радиомолчание до дальнейших указаний».
Предупреждение штаба поступило на «У-230» вовремя. Но оно оказалось слишком запоздалым для почти сотни наших подлодок, потопленных до него. Мы вдруг осознали, что в своих попытках спастись прибегали к устройству, которое раскрывало наши координаты столь же явно, сколь горящие лампочки высвечивают рождественскую елку. Недели и месяцы мы посылали противнику приглашения на свои собственные похороны. Новость была чудовищной. Она делала наше выживание еще более проблематичным.
