Кирилл Евстигнеев - Крылатая гвардия
Я повторяю маневр противника. В этот момент короткой и злой очередью Мудрецов достает "худого"...
В ходе боя мы оказываемся выше четверки, за которой охотятся пары Тернюка, и торопимся им на помощь. Фашисты ловко ускользают под наши "Лавочкины". Алексей Тернюк - за ними. Вижу бессмысленность дальнейшей схватки и спрашиваю:
- Грек, что, так до утра и будем гоняться?
- Намек понял, - усмехается Алексей. - Все возвращаемся в зону!
Мы спешим к Будапешту. Небо над столицей Венгрии спокойное: ни чужих, ни своих. Вскоре пришла смена - значит, наше время вышло.
На земле молодежь донимает Валентина Мудрецова поздравлениями с победой, особенно неутомим Сковородченко. Его интересует все, даже как "сто девятый" проецировался в прицеле перед началом открытия огня.
- Петро, обожди! - смеется мой верный напарник.- Расскажу все. Дай передохнуть.
Пилоту после трудного боя надо действительно прийти в норму, снять напряжение схватки. Хочется просто взглянуть на редкие облака в вышине, сказать кому-либо из товарищей добрые слова - мол, хорошо держался, молодец. Славянская щедрость победителя! И Валентин Мудрецов говорит:
- А ты молодец, Петро. Не помоги твоя пара - было бы нам с командиром туго!
Я не вмешиваюсь в разговор - оценка справедливая. Но как не поддержать боевых друзей!
- Сковородченко заслуживает похвалы. А тебе, Валя, сердечное поздравление с победой! Все молодцы!
Мудрецов давно уже командует звеном, не раз возглавлял группу при вылетах на поле боя для прикрытия наших войск на земле. Но когда я шел на задание в составе второй эскадрильи или выполнял сложную боевую задачу, Валентин неизменно был у меня ведомым. Человек со сложным характером и незаурядными способностями летчика-истребителя, он всегда энергичен и напорист, одарен удивительной реакцией, прекрасно ориентируется в любой обстановке боя. Решительно и дерзко, но не очертя голову бросается этот пилот на противника. В храбрости Мудрецова нет безрассудства, желания произвести эффект, и его лаконичная фраза, обращенная в сложнейшие минуты схватки с "мессершмиттами" к неопытному Сковородченко, - "Смотри, показываю!" - это уверенность бойца, опыт, приобретенный в суровом небе войны.
Валентин - сын художника, коренной москвич. Еще в детские годы он привык видеть в картинах отца неброскую красоту русских равнин. Ее - красоту будущий летчик отмечал в людях, окружавших его, в природе Подмосковья, в свободной и необъятной стихии, которую мы привычно называем небом, далью. В авиацию он пришел по зову сердца и в годы войны, став членом партии, с честью выполнил свой гражданский долг, оправдал высокое звание коммуниста: до конца боевых действий полка совершил 350 боевых вылетов, провел более 70 воздушных боев, в которых сбил 18 вражеских самолетов. За мужество и храбрость, проявленные в боях за Родину, Валентин Мудрецов удостоен звания Героя Советского Союза.
...Кольцо, окружающее будапештскую группировку, все более сжималось. Гитлеровцы с фанатичностью, упрямо цеплялись за каждый клочок земли. Но тщетно: неизбежный и бесславный конец приближался, силы противника были уже на пределе.
Усилия нашего полка после падения столицы Венгрии полностью переносятся на внешнее кольцо окружения - на линию фронта. Сопровождение "петляковых" и "илов" проходит почти без встреч с истребителями противника. Гитлеровская авиация будто исчезла. Разведка и охота становятся частыми, почти повседневными задачами эскадрилий и выполняются отдельными парами.
17 февраля получен приказ: уточнить данные разведчика-бомбардировщика, который установил наличие немецких аэростатов заграждения северо-западнее Комарно. До этого противник не практиковал применение таких средств противовоздушной обороны в прифронтовой полосе. Поэтому появление аэростатов было для нас полной неожиданностью и в какой-то степени загадкой. Времени отводилось очень мало: результаты доразведки приказано доложить через три часа.
Выстроив летчиков второй эскадрильи, я объясняю им всю сложность задания и предупреждаю, что ожидает каждого из нас.
- Кто хочет пойти в этот полет - прошу сделать шаг вперед.
Все летчики второй эскадрильи сделали шаг вперед.
- Спасибо, друзья! От имени Родины - спасибо! - Гордость за крылатых моих братьев переполнила сердце. Доброе, душевное слово лишним не бывает. Не надо молчать о том светлом и радостном, что пришлось пережить.
Справившись с волнением, я продолжаю предполетный инструктаж:
- На задание пойдем четверкой: пара Евгения Карпова и я с Мудрецовым. По самолетам! А тем, кто остается на точке, - до свидания, друзья!
Через несколько минут мы в районе разведки. В небе на высоте от двух до двух с половиной тысяч метров - словно дымовая завеса от разрывов зенитных снарядов. Беру небольшое превышение и начинаю считать: кажется, двадцать два аэростата... Себя трудно проверить - надо спросить ребят.
- Мудрый, Женя, сколько пузырей?
- Двадцать два... Двадцать два, - почти одновременно прозвучало в эфире.
Глазастые... Большего от звена и не требовалось. Но уйти, не причинив ущерба врагу, - это уж слишком не по-гвардейски. Приказав Карпову: "Женя! Прикрой. Атакуешь после меня!" - я разворачиваюсь на крайний верхний аэростат, даю очередь и резко поворачиваю от цели о набором высоты во внешнюю сторону заграждения. Сразу заработали зенитки. Медленно покачиваясь, вертикально к земле опускается аэростат.
Теперь Карпов идет в атаку, и я предостерегаю его:
- Сближение, как и с наземной целью, быстрое. Не опаздывай с открытием огня. Иначе столкнешься!
Удар ведущего второй пары точен - цель падает вниз.
Во время атаки Евгения я заметил, что с юго-западной стороны, с небольшого поля, расположенного рядом с опушкой леса, взлетело звено истребителей. Значит, медлить с уходом опасно. Наше появление, видимо, подняло на ноги всю округу.
Со снижением на максимальной скорости мы разворачиваемся на восток и курс на свою точку. Теперь "сто девятым" нас не догнать! До передовых позиций остается километров сорок. В эфире слышен тревожный голос:
- Евстигнеев! Где ты?! Торопись, надо мной - "фоккеры"...
Узнаю - это Боровой - и тотчас вступаю в связь:
- Далеко от вас! Спешу!
- Торопись, задай жару стервецам!
Мы с ходу наваливаемся на "фоккеры". Получилось так, что я с Мудрецовым иду строго навстречу атакующим, а пара Карпова - она правее нас - угрожает замыкающему восьмерку.
Решаю атаковать первый ФВ-190, который только что вошел в пике. Затем следующий. Но из-за быстрого перемещения снижающейся цели и воздействия отрицательной перегрузки, которая возникает от постоянного увеличения угла пикирования, прицелиться как следует не удается - очередь проходит совсем рядом с "фоккером". Фашист наконец увидел, что дела его плохи, и прекратил штурмовку.
