Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта
Была и нелепая перестрелка между «Полтинником» и нашим полком. Хорошо, что мы были в помещении, обнесенном полутораметровым каменным забором. Мы как раз только расстелили вещи на каменном полу, готовясь к отдыху. Ребята из 350-го, приняв нас за «духов», стали стрелять, мы открыли огонь в ответ. Перестрелка продолжалась около часа, пока не связались по радио, разобравшись, что к чему. Одного нашего солдата по касательной ранило в шею залетевшей через забор пулей, потом он получил за это ранение орден Красной Звезды, мы долго тогда смеялись.
— В плен душманов захватывали?
— Да. У меня даже были фотографии пленных, но они остались у родственников. Наемники ни разу не попадались, в основном были местные с чалмами на головах. Возраст душманов, которых я видел, определить было сложно — все они были худощавые и с бородой, человеку могло быть лет 30, а выглядел он на 50.
Трофеи мы брать с собой не старались — нас обыскивали по два-три раза в неделю, хотя бывало, хотелось взять себе на память какой-нибудь нож.
— Ансамбли самодеятельности или артисты не посещали ваше расположение?
— К нам приезжал Иосиф Кобзон. Он давал концерт в нашем небольшом актовом зале.
— Отдыхать приходилось часто?
— Отдыха почти не было — или стоишь в охранении на постах в крепости, или наряды на кухне и тому подобное. Каждый вечер нам показывали фильмы, аппаратура была, концерт артиста из Союза я помню только один.
Только в марте нам разрешили писать письма домой. Мать за это время даже сделала запрос в Витебск, ведь обо мне несколько месяцев не было ни слуху ни духу, никто из наших родственников не знал о том, где мы. На запрос мамы ответили, что я на учениях.
— Боевые награды многие получили?
— Награжденных было немного, в основном офицеры и прапорщики. Двоих солдат моего призыва представили к званию Героя Советского Союза, правда посмертно, их фамилии были Мироненко[3] и Чепик[4], их окружили «духи», один подорвал себя гранатой, а другой взорвал МОН-100. Солдатам, которые запаивали в Кабуле цинковые гробы с телами погибших, давали орден Красной Звезды.
В то время мы знали, что «духи» издеваются над пленными, слышали о случаях, когда с живых людей, словно с кроликов, сдирали кожу.
— Как вы покидали Афганистан?
— Я переслужил недели три. Неожиданно в конце ноября 1980-го командир полка приказал дембелям построиться. Мы получили 20 минут на сборы и, погрузившись в «Уралы», отправились на Кабульский аэродром. Со всего полка нас набрался полный Ту-154 — человек 130 вместе с отпускниками. Парадной формы у меня не было, была припасена лишь гражданская одежда. Перед посадкой в самолет специальная группа во главе с полковником КГБ устроила нам проверку, солдат и сержантов почти не проверяли, а вот вещи прапорщиков и офицеров смотрели досконально. Полковник, увидев лишнюю пару джинсов в багаже, рвал их и бросал перед собой. По нашим вещам он лишь пробежал взглядом: зубная паста, японский зонтик, недорогой парфюм — ничего серьезного мы не везли, некоторые, правда, хотели электронику все же прихватить. Из солдат только один смог провезти магнитофон, сунув его летчику. Я привез купленные за чеки в Военторге кроссовки, прихватил и пачку фотографий — рисовать альбомы было некогда. Плюс при увольнении на базе дивизии в Союзе я получил 150 рублей наличными за год службы в Афгане.
Взлетевший из Кабула Ту-154 садился на дозаправки в Ташкенте и Шереметьево, а вскоре приземлился на военном аэродроме под Витебском, где нам еще предстояло пройти недельный карантин. Домой нас отправили вновь неожиданно, в начале декабря. Погода тогда испортилась — пошел снег с дождем, и на дороге быстро образовалась ледяная корка, одна из машин, за рулем которой сидел молодой неопытный солдатик, по дороге на вокзал в Витебске перевернулась, насмерть задавив бортом двоих дембелей. После этого все ехали со скоростью не выше 30 км/ч. На витебском вокзале нас радостно встретили таксисты с водкой по 10 рублей, я сел в поезд «Рига — Воронеж», доехал до Брянска. Там еле успел на последнюю электричку до Сухиничей, а многие из ребят застряли в Брянске на несколько дней в ожидании своего поезда.
Поначалу Афганистан снился мне ночами, мама потом рассказывала, что я разговаривал во сне. Я взял с собой небольшой стабилизатор от парашюта, на котором были написаны адреса моих сослуживцев, но сейчас не могу его никак отыскать.
Денисов Юрий Анатольевич
По окончании средней школы я поступил в Людиновский машиностроительный техникум, поэтому у меня была отсрочка и в армию призвали после окончания учебы. Итак, 22 апреля 1980 года я, как положено по повестке, явился на сборный пункт городского военкомата. Затем нас повезли в город Калугу, а оттуда меня уже направили в туркменский город Чарджоу. В воинской части, где началась моя служба, располагалась учебка — ШМАС, в которой готовили младших авиаспециалистов. Там я пробыл пять месяцев и в сентябре после ее окончания был направлен в Ташкент. В Ташкенте я успел переночевать только одну ночь, сразу был отправлен самолетом в Афганистан. Прилетел в Кабул, моя часть располагалась совсем рядом с международным аэропортом. Хотя в учебке я учился на специалиста по авиавооружению самолетов, но в Афгане попал в вертолетную эскадрилью, обслуживавшую вертолеты Ми-24Д. Рядом с нашей стоянкой располагалась эскадрилья Ми-8, а немного поодаль — стоянка самолетов Су-17. Я попал в 50-й смешанный авиаполк, полевая почта 97978, там я и прослужил до самой демобилизации.
— Каким было ваше первое впечатление от Афганистана?
— Это были глухие звуки стрельбы: «бум, бум, бум». Я был молодым и не понимал, что это, а когда спросил у ребят, то они объяснили, что это наша артиллерия ведет огонь по перевалу Саланг. Выстрелы были слышны почти каждый день: стрельба из автоматического оружия велась в основном в ночное время, как с нашей стороны, так и со стороны «духов». Поначалу жили в палатках и землянках, охраняли себя сами. Затем из Союза стали привозить щитовые разборные домики.
И еще одно из впечатлений от первых дней пребывания в Афганистане — это вши. Утром просыпаешься, а по матрасу ползет вошь, это очень неприятно. Спасались от них по-разному: кипятили белье в ведрах, раз в месяц приезжала автомобильная баня, в которой мы мылись. Затем решили построить рядом со взлетным полем свою баню. Начали собирать стройматериал, добывали камни в карьере километрах в пяти от Кабула, и там, в карьере, убило одного парня, кажется, снайпер стрелял. Это была первая и далеко не последняя наша потеря в Афганистане. С постройкой бани жизнь стала веселей, плюс нам стали привозить пропарочные машины, и мы начали выигрывать в борьбе со вшами.
