Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу
В окнах дворца появились головы; ошеломленные люди собрались вокруг нас во дворе. Успех придавал нам смелости, и сверхмощный бас моего спутника, изрекавшего новогодние пожелания (именно таким голосом ламы совершают богослужение), звучал все более громогласно.
Собаки, которые сначала принялись лаять, в конце концов замолчали и убежали, поджав хвосты, в самые дальние уголки двора.
Я полагаю, что, хотя это был замечательный концерт, нашим слушателям вскоре захотелось положить ему конец. Слуги принесли кувшин ячменной водки, чая и тсампа, и нам предложили подкрепиться.
Мы отказались от водки, заявив, что ревностно соблюдаем буддийские заповеди и не пьем крепких напитков. В этой стране так мало людей воздерживаются от спиртного, что управляющие дворца тотчас же прониклись к нам уважением, в знак чего прислали еще блюдо сушеного мяса. Когда же мы отказались от него, сославшись на то, что чтим жизнь всех земных существ и не желаем начинать год, участвуя в столь жестоком деянии, как убийство, даже косвенным образом, восхищение наших слушателей достигло предела. Мясо немедленно унесли, положив перед нами взамен гору лепешек.
Вдоволь наевшись и напившись, мы получили в дорогу большое количество провизии и покинули дворец, обитатели которого провожали нас восторженными взглядами.
В Шова главная дорога, пролегающая по долине, вновь пересекает Полунг-Цангпо, возвращаясь на правый берег реки. В одном месте построен широкий деревянный мост, напоминающий коридор с крышей.
Благодаря двум дверям, над каждой из которых возвышается будка часового, оба его конца запираются. Внутренние стены коридора оклеены множеством плакатов с рисунками и магическими формулами, а также увешаны связками маленьких флажков. Считается, что течение уносит похвальные слова и благословения, напечатанные на плакатах, распространяя таким образом на всем протяжении реки благочестивые мысли и ростки счастья.
Тибетцы, как и китайцы, любят украшать мосты, дороги и памятные места своей страны стихотворениями, религиозными или философскими надписями. Некоторые путешественники сочли своим долгом высмеять этот обычай, но я их не понимаю. Мне кажется, что строки изящной поэзии, в которой китайцы достигли совершенства, мудрые мысли, начертанные на живописных скалах, изображения Будды, погруженного в медитацию, на стенах пещер или флажках, развевающихся на перекрестках, и даже простые бумажные ленты с древней санскритской мантрой «Сарва мангалам» («радость для всех») куда предпочтительнее рекламы, превозносящей окорока и спиртные напитки, что красуется на дорогах западных стран.
По-видимому, у меня примитивный вкус.
Возле моста находится мани лха ханг, окруженный множеством камней с высеченными на них надписями и флагов. Отсюда хорошо виден весь королевский дворец и река, протекающая у его подножия. Это приземистое, почти квадратное здание, без каких-либо архитектурных излишеств.
День только перевалил за полдень, а мы уже ознакомились с достопримечательностями столицы По-мед и решили не задерживаться в Шова.
Когда стемнело, мы остановились в некоем селении, и здешние крестьяне пригласили нас на новогодний ужин. На следующий день праздник продолжался, и мы пировали уже в другом доме.
Наше Рождество было несколько драматичным, зато Новый год, который мы отметили с жителями По, оказался более веселым; но насколько мы были бы счастливее, если бы встретили праздник в Лхасе! В ту пору мы еще не подозревали, какие радости сулит нам святой город.
В этом селении мы гостили в доме крестьян, недавно переселившихся в По-мед, и они принимали нас очень радушно.
Когда мы сидели у очага и Йонгден болтал с непо, я наблюдала за одной из хозяйских дочек, месившей тесто в огромной посуде. Она трудилась в течение нескольких часов. Лама, как обычно, гадал и отвечал на вопросы крестьян; было уже поздно, но юная стряпуха все продолжала свое занятие. Это возбудило во мне любопытство, и я охотно посмотрела бы на результат ее труда, но мой сын попросил разрешения лечь, сославшись на то, что мы устали и вдобавок собираемся двинуться в путь рано утром. Я не могла ему перечить, мы удалились в закуток кухни, служившей общей спальней, и улеглись на полу, укрывшись своей палаткой-одеялом.
Наших хозяев не смущало присутствие таких бродяг, как мы, и они продолжали петь и веселиться, полагая, что шум не помешает нам уснуть, как это было бы с истинными арджопа. Но, разумеется, я не могла спать и продолжала наблюдать за тибетцами и слушать их разговоры. Однако в конце концов усталость одержала верх над любопытством, и я погрузилась в полудрему, но тут запах жареного снова вернул меня к действительности.
Девушка перестала месить тесто и теперь жарила «новогодние лепешки» в восхитительном нежном масле, которое жители По получают из ядрышек абрикосовых косточек[135]. Какая жалость! Если бы мы остались сидеть возле хозяев, то получили бы свою долю сладостей, а теперь, по всей видимости, нам придется довольствоваться только их запахом.
Я не слишком большая лакомка, но питаться ежедневно тсампа было сущей пыткой… Я проклинала ламу, по чьей вине мы легли слишком рано. Спал ли он? Мне очень хотелось, чтобы он разделил со мной танталовы муки, на которые меня обрек. Я протянула руки, чтобы его встряхнуть, но не смогла до него дотянуться. Тогда я медленно поползла к нему под прикрывавшей нас палаткой и обнаружила, что он лежит с широко открытыми глазами.
— Они едят лепешки, — прошептала я ему на ухо.
— Ох! Я и сам вижу, — тихо ответил Йонгден с сожалением.
— Как вы считаете, они нас угостят?
— Даже не надейтесь: они думают, что мы спим.
Я ничего не ответила на эти прискорбные слова и снова улеглась возле своей котомки, заменявшей мне подушку, и стала смотреть, как пируют счастливые крестьяне. Они не успевали съедать все лепешки с пылу с жару, и девушка складывала лепешки в корзину. Вскоре там скопилось изрядное количество лакомства, и мы тотчас же вновь обрели надежду. Быть может, наутро что-нибудь достанется нам к завтраку? Конечно, лепешки будут уже холодными, но насколько они вкуснее нашей извечной тсампа!
Насытившись, все домочадцы улеглись на полу, завернувшись в покрывала; огонь погас, в комнате стало темно, и я уснула.
На следующее утро оказалось, что еще осталось сырое тесто. Мы наелись теплых хрустящих лепешек и взяли с собой в дорогу немало вчерашней сдобы.
До сих пор наше путешествие по местности По протекало чрезвычайно мирно, и я начала думать, что слухи о кровожадности ее обитателей сильно преувеличены. Однако все тибетцы верили в это и считали красивых людей атлетического телосложения с серьезными лицами, которых мы встречали на своем пути и в чьих домах ночевали, сущими разбойниками.
