Юрий Сушко - Марина Влади, обаятельная «колдунья»
Только вот с первенцем, Игорем, дела обстояли гораздо сложнее. Многим знакомым он всегда казался нелюдимым, замкнутым, оживавшим только при общении с Высоцким. Все замечали, что в Володе он души не чает, постоянно обращается к нему, вдвоем они что-то оживленно обсуждают, планируют.
Но Марина чувствовала, что Игорь с каждым годом все дальше и дальше отдаляется от нее, от дома, витает в каких-то своих, неведомых мирах, которые пытался изобразить на холстах. Конечно, понимала она, сын нуждался в нормальном мужском общении, совете небезразличного человека. Робер Оссейн, к которому она обращалась со своими тревогами по поводу Игоря, лишь пожимал плечами: «Марина, парень ищет себя. Это естественно в его возрасте… Я видел его картины, по-моему, весьма неплохо. Бросил? Жаль, но, может быть, когда-нибудь он еще вернется к живописи… Кстати, не вижу ничего дурного в том, что Игорь увлекся восточной философией, эзотерикой. Там немало интересного… Что касается сцены, то она его не влечет. Ты же знаешь, я не раз приглашал его работать со мной… Вроде бы получалось, но так, с ленцой, без всякого энтузиазма. Может, ты его в кино сосватаешь?..»
В 1972-м Игорь сбежал из дома. Потом, через несколько дней, когда его уже начала разыскивать полиция, он все-таки позвонил матери: «Не беспокойся, я проживу без тебя». Обосновался у каких-то своих хиппи. Позже вернулся, но страшно маялся, изводя всех домочадцев.
После долгого и трудного разговора с Игорем Владимир посоветовал: «Отпустила бы ты его на волю, Марин. Он совсем уже тут истерзался. Ни ему, ни тебе покоя нет. И не будет. Пусть идет себе на природу или куда он там хочет. Попробует свои силы, пооботрется. Не насилуй его. Игорь, должно быть, из породы самоотверженных приближенных, но не вожаков, я ведь вижу. Очень увлекается людьми, легко поддается чужому влиянию, но, к сожалению, именно тех, кто потакает его слабостям. Думаю, дружба его с двоюродным братом до добра не доведет…»
Она послушалась совета. Игорь отправился восвояси, как и хотел, на все четыре стороны. Путешествовал и по Испании, и по Англии, потом пустился в странствия по Франции в компании все тех же друзей-хиппи. И где закончились эти путешествия? В замке Шерантон! Самой известной во Франции клинике для душевнобольных. Не приняла природа Игоря с кузеном Алексом, испугала и отторгла, и заменили ее ребята марихуаной да ЛСД.
Еще по дороге в Шерантон Владимир предупредил Марину: «Говорить с врачами буду я. Ты раздергаешься, наговоришь им всякого. Ладно? А я эту публику в белых халатах знаю, им бы первопричину назвать. А тут ты рядом. Стало быть, и искать никого больше не надо. Знаешь, что они определят? „Отсутствие должной материнской любви и заботы“. Обижала дитятко, стало быть, тепла недодавала, притесняла всячески и измывалась. Вот вам — и сдвиг, естественное чувство протеста».
Высоцкий оказался прав. Битых три часа они мусолили с врачами одно и то же: неполная семья — это всегда беда, проблемы. Вы, мадам, живете в своем мире, мы понимаем… Потом намеки на славу, популярность, деньги, когда весь мир в кармане, но рядом эгоизм и равнодушие к судьбе детей вообще и своего чада в частности… Она едва сдерживалась и уже готова была нахамить, но Володя успокаивал, и она старалась все же общаться с этими медицинскими светилами максимально корректно. Какое им дело до того, что у нее внутри?
В конце концов сошлись в одном: Игорю нужен покой, полный покой, отсутствие любых поводов для волнений. Этим врачам, как показалось Марине, тоже был необходим покой, то есть избавление от беспокойного пациента. Какие могут быть варианты? Уговорить отца взять к себе Игоря и контролировать его поведение? Вряд ли это реально, а кроме того, подобное не устраивало саму Марину. Значит, необходимо уговорить Игоря вернуться домой, но только после полного завершения курса лечения.
Когда они пришли к нему в палату, он сидел на кровати, был бледен и безучастен ко всему вокруг, с остановившимся взглядом.
— Тебе чего-нибудь хочется, Игорь? Мы могли бы с Володей завтра привезти…
В ответ какой-то странный лепет: да, хочется. Хочу в Африку, хочу жить с вами, но непременно с Алексом. Работать тоже хочу, чтобы потом поехать в Африку…
Подходя к машине, Высоцкий первым делом отобрал ключи: «Я сам поведу». В дороге сперва долго молчали. Потом Владимир заговорил: не понимаю, как ты все это выдерживаешь и как будешь выдерживать дальше — не понимаю. Но положение безвыходное. Созерцать, как парень гибнет, нельзя. А он-то ведь хочет гибнуть.
Дома весь остаток дня провели в печали, ужасе и страхе…
* * *Марина никогда не считала Володиных сыновей чужими для себя. Во всяком случае, на первых порах. Тем более она видела: «Ты и сам мучаешься от всего этого… Мои трое мальчиков приезжают к нам на каникулы, ты их очень любишь, но жалеешь, наверное, что твои собственные дети не с нами…» Но ее неоднократные попытки к сближению неизменно находили холодный отпор со стороны Аркадия и Никиты.
Ну, хорошо, не желаете общаться с моей женой, говорил Высоцкий сыновьям, но что мешает вам встретиться с ее детьми, они — хорошие мальчишки, вам вместе могло бы быть интересно. Помогли бы французам адаптироваться в Москве… «Он как-то привел Володю, Марининого младшего сына (он как раз между нами — Аркаша 62-го года, а я 64-го, он — 63-го — и мы были совсем молодые), — вспоминал Никита Абрамов (он носил тогда фамилию матери), — говорит: „Отведите его на каток“. Катался на коньках я, Аркадий — не очень, а я так прилично. Я уходил на тренировку и говорю: „Вот, Аркаша пойдет“…»
Бабушке, Нине Максимовне Высоцкой, тоже не удавалось наладить отношения. «Она трепетно относилась к традициям семьи, — рассказывал Никита, — старалась их поддерживать. Даже хотела подружить нас с Мариной Влади. Но не получилось. А отец и не настаивал. Раза два-три мы общались с ней, пока он был жив. Несколько раз по телефону после смерти, и все. Запретного для нас с братом в их отношениях ничего не было. Просто не сложилось. Он, думаю, просто увидел, что мы к этому не готовы… Марина — главный персонаж его жизни, она сыграла большую роль, много для него сделала. Он ее любил. Благодаря ей он много ездил по миру, общался с интересными людьми…»
Хотя доброхоты усердно нашептывали Марине: в том, что «не получилось», во многом виновата мать Аркадия и Никиты, Людмила Абрамова, которая в какой-то момент вообще лишила отца права общения с сыновьями. «Володины дети сами вообще не очень к нему тянулись, — говорил Валерий Янклович, который по поручению Высоцкого регулярно отвозил в семью конверты с деньгами. — Только в последние полгода как-то потеплели. Стали приходить на спектакли, домой…»
