Бидия Дандарон - Письма о буддийской этике
И в самом деле, жизнь в лагерях повсюду сопровождалась своеобразной душевной болезнью, психическим недугом, основною сущностью которого была крайняя нервозность. Такие люди реагируют на самые ничтожные явления, а жизнь они представляют состоящей из одних гнусностей — непропорционально резких и сильных. От пустяков такой человек приходит в восторг или в отчаяние. Быстро воспламеняясь радостью или горем, он так же быстро охладевает. Вся его душевная жизнь состоит, таким образом, из ряда быстро меняющихся, ярко противоположных настроений. От слез он через минуту может перейти к беспечности. Вслед за очарованием немедленно наступает разочарование. Немудрено, что и жизнь вообще ему представляется рядом скачков из стороны в сторону, а человек ему кажется воплощением непостоянства. Такие люди могут быть и хорошими по своим душевным качествам, поэтому умные и добрые люди, которые дружат с ними и любят их за человеческие качества, должны учесть болезненное состояние своих друзей и научиться их прощать. Мне так кажется, но все это не оправдывает моих грубых писем к тебе. Через день после того, как я отправляю тебе письмо, мне становится тяжко на душе, оттого что я тебя обидел.
После такого предисловия я приступаю к изложению буддийской этики.
Этика(Продолжение)
Мы согласимся с Хайдеггером и вообще с экзистенциалистами, когда они рассматривают ВРЕМЯ как основную категорию, определяющую субъект. Когда человек, учитывая свою конечность (смертность), старается осуществить заложенную в него возможность, тогда он сознает и осуществляет подлинное бытие, т. е. он сознает свою силу и рассчитывает на нее. Таким образом, он набирается решимости, надеется на самого себя, как на конечное существо, извлекает из самого себя все, что можно. Вот эта решимость и есть его свобода.
Здесь человек стоит на стыке двух путей.
Путь, ведущий к мирскому наслаждению, к власти, имени, богатству, утолению половой страсти (животная любовь) и т. д., куда он может идти, использовав весь опыт прошлого, через обман, через интриги и кровь. Этот человек в силу своего несовершенства (незнания) не осознал подлинного своего назначения.
Путь, ведущий к нирване; человек на этом пути сознает свою сущность, сознает, какой он прошел бесконечно мучительный путь в сансаре. В силу незнания своего совершенного деяния он не уверен, приобретет ли в следующем перерождении опять такую благоприятную для совершенствования, сознательную и свободную человеческую форму, как теперь. Также он сознает, что грешная сансара эфемерна, изменчива и иллюзорна; имя, богатство, красота, любовь, удовлетворение половой страсти, наслаждение — все это преходяще, изменчиво и мгновенно.
Если обратиться к европейской литературе XIV и XV веков, то открывается ужасная картина: «С середины XIV в. начала свое победоносное шествие по Европе чума… Трудно сказать, какая масса народа погибла от этого бича. В Англии в середине XIV в. от чумы умерла третья часть населения. В конце XV в. в одном Брюсселе за какой-нибудь год погибло двадцать тысяч человек и т. д. В конце XV в. к чуме присоединился сифилис, производивший не меньшие опустошения. Невыразимый ужас должен был охватить людей, когда они вдруг увидели, что физическая любовь, в которой они недавно еще видели источник высшего наслаждения, превратилась в отвратительную зиявшую язву, в одну сплошную язву. Через эту болезнь выявилось, что все мужья, равно и все жены — самые честные, оказалось, изменяли друг другу. Теперь из-за каждого алькова, где праздновалась оргия чувственности, из-за спины каждой влюбленной парочки выглядывал страшный скелет смерти — Mors Syphilitica. Все оказались развратными: папы, короли, интеллигенция, низшие классы…» «Под влиянием всех этих материальных условий — распадения целых классов общества, роста нищеты, обострения классовой вражды, ужасов войны и эпидемии — должен был сложиться, особенно в стираемых эволюцией классах, глубоко пессимистический взгляд на жизнь. Для этих групп мир был уже не веселым праздником любви и наслаждения, а скорее застенком пыток и мук…»
Один английский критик, анализируя картины художника Босха, пишет: «…В глазах Босха слава и наслаждения, в которых господствующий класс и связанная с ним интеллигенция усматривали цель бытия, высший смысл женщин, — не более как прах и тлен. Земную славу он изображал в виде воза с сеном, а рядом с раем чувственной любви он ставит ад, куда прямой дорогой ведет служение богам наслаждения…» Итак, вот шопенгауэровский тезис, равно и тезис буддийский: жизнь есть усилие (желание), усилие есть страдание; одно только страдание положительно. «Если бы кто пожелал других Доказательств тому, что удовольствие по самой природе своей отрицательно, то их можно было бы найти в искусстве, в особенности в поэзии, которая, как и эпическая поэзия, только и говорит, что о страданиях, усилиях, о борьбе за счастье; никогда они не рисуют нам полного и прочного счастья; последнее, как нечто несуществующее, невозможное, не может составлять предмет искусства. Изображать полнейшее счастье — это, собственно, цель, которую ставит себе идиллия; но очевидно, что в этой форме и идиллия вполне не состоятельна» (Рибо).
Данте заимствовал материал для своего «Ада» из нашего мира. Многие другие поэты и писатели рисуют страдание, томление и кошмары жизни, использовав опыт Данте; например, Гартман фон дер-Ауэ в «Бедном Генрихе», Ленгленд в «Видении о Петре Пахаре», Боккаччо в «Декамероне», Рабле в «Гаргантюа и Пантагрюэле», Шекспир в «Гамлете», «Отелло», «Короле Лире» и др., Гейвуд в «Последней ланкширской ведьме», Кальдерон в «Видении Святого Патрика», Гёте в «Фаусте» (особенно во II части), Байрон в «Манфреде», «Каине», «Шильонском узнике» и др., Шелли в «Мимозе» и др., а также Тик, Новалис, Эйхендорф, Гофман.
«Палач казнит осужденного. В доме умалишенных безумствуют маньяки. Жизнь стала безумием и ужасом», — говорит Кальдерон. Один из героев Кальдерона в «Видении Святого Патрика» некий Энио увидел озеро, где мучаются жрицы земной любви:
Все дрожали
В воде, среди ужей и змей.
Замерзшие их члены были видны
В кристальности прозрачной льдистых вод.
Стояли дыбом волосы и были
Оскалены их зубы.
Не только поэты и писатели пишут, но и мы в состоянии видеть то, что делается в мире в наше время, что мы испытали сами. Сознательный человек, который в состоянии понять это, свое волевое усилие направляет на путь совершенствования.
