Борис Володин - Мендель
Восемь лет он держал себя в железной узде, ни единым намеком не выдавая никому, что его волнует, что его заботит. В этом можно увидеть элемент честолюбия, какое проявляется иногда у людей, не слышавших прежде слова желанного признания. Что ему сан каноника, аттестат «primum inter eminentium» теологической школы, звание доктора философии, к которому нужно было лишь протянуть руку! Он мечтал о другой славе и, видимо, хотел огорошить коллег по Брюннскому обществу естествоиспытателей сюрпризом, выложив на стол труд, который он сам считал неординарным.
Кажется, Наполеон говорил, что ум полководца должен быть равен его воле.
Воля Менделя поразительна.
О том, чем конкретно он занимался эти восемь лет, даже друзья узнали, лишь когда он сам пришел к убеждению, что все до последнего доказательства собраны, а все объяснения отточены.
Он решил огласить свой труд коллегам по Брюннскому обществу естествоиспытателей, и в этом тоже был расчет: во-первых, то были люди, хорошо его знавшие, и доброжелательно к нему относившиеся, и в принципе убежденные в том, что он достаточно эрудирован и достаточно серьезен в подходе к делу и вряд ли будет занимать их внимание чем-либо сомнительным. Ведь уже три года он обсуждал с ними разные проблемы — проблемы метеорологии, о которых докладывал сам, находки местных минералов и новые виды растений, обнаруженные в Брюннской округе, дарвиновские труды, вызвавшие в ту пору во всей Европе взрыв интереса к биологии.
И сам он относился к ним с большим уважением: то были высокообразованные естествоиспытатели, знавшие толк в эксперименте, умевшие оценить интересную мысль. Завадский в 1853-м все-таки удостоился кары за проявленное свободомыслие, а имена геолога Маковского и Ниссля дошли до наших дней вне связи с именем их коллеги — супплента.
Видимо, Мендель считал, что если его доклад будет понят в Брюнне, то теории, родившейся у него, удастся проложить себе путь и дальше. Так пусть же коллеги по обществу узнают первыми об одержанной им победе!
Сначала они, потом весь мир.
XI. «БРЮНН, 8 ФЕВРАЛЯ». «БРЮНН, 8 МАРТА»
Чем больше габсбургскую монархию трясло от волнений и восстаний то в польских владениях, то в итальянских вассальных королевствах, тем старательней монархия стремилась выглядеть процветающей, и потому всякая демонстрация развития наук и распространения просвещения считалась благим делом.
В один прекрасный день опальный эмеритальный профессор Лембергского университета Александр Завадский произнес перед коллегами, перед учениками-реалистами, их родителями и департаментскими чинами длившуюся более часа лекцию «О требованиях, предъявляемых к естественнонаучным исследованиям в настоящее время». Немного спустя в соответствующей канцелярии было сочтено целесообразным дозволить отпечатать означенную лекцию типографским способом и выпустить ее в свет, дабы благонамеренные мысли ее распространялись сколь можно шире. Именно поэтому автор имеет возможность привести некоторые выдержки из лекции, а читатель — возможность убедиться, что краснобайство вокруг науки в XIX веке уже практиковалось изрядно. Ботаник Завадский умел препарировать, описывать и классифицировать растения, но не об этом он говорил. Его идеи более общего плана выглядели так:
«…Мир столь великий, заполненный мириадами живых существ, — Небо, Земля, Море, населенные бесчисленными созданиями, пробудили, благоприятствуемые судоходством, умножить знаемое число форм животного и растительного мира, а пытливый Дух, приводя в порядок, сортируя и объединяя, нашел здесь в большей, чем где-либо, степени пищу для себя. Там же, где разум настаивал на застывших догмах, и там, где природные тела проявлялись не только внешне расщепленными, но и разделенными внутренне, — там под препарирующими Руками Дух Природы бежал, а сердце исследователя иссушалось. Лишь того назовем мы Мастером, кто стремится Разгадать Законы Природы, обладая ясностью ума и теплотой чувства…
…В известной степени природа во всех своих частях живая; чувственное и вещественное взаимосвязаны в Природе, которую следует прочувствовать, а не сконструировать в уме. Рационалист рассматривает явление для себя и познает его абсолютную сущность; зависимость же одухотворения свыше находит лишь кроткий жрец Природы, и лишь ему наука обязана тем расширением Знания, которое она черпает из так называемой натурфилософии…»
Общие фразы подобны омуту, который затягивает все глубже и глубже и слушающих и произносящих эти общие фразы. Речь Завадского была в известной степени «тронной», ибо он оказался самым маститым из ученых людей Оберреальшуле и всего Брюнна. Многочисленные печатные труды и высокие степени автоматически делали его местным научным вождем.
Однако к тому времени, как благовоспитанное внимание слушателей стало сдавать, профессор все-таки, хоть и с трудом, добрался и до основного вопроса лекции, на котором он, правда, не стал задерживаться слишком.
«…Но что же мы должны сказать о насущных принципах, которые в настоящее время лишь одни могут обеспечить науке ее ценность? Ведь сельское хозяйство, горное дело, промышленность и торговля, ведь медицина и другие науки будут как бранящиеся бабы стоять вокруг естествознания, злобно шипя: «Дай нам только то, что нам нужно!…»
Здесь Завадский принялся бегло перечислять проблемы минералогии, ботаники и зоологии, еще не тронутые, не освоенные, он говорил о тайнах, которые раскрывают микроскоп и эксперимент, но беда заключалась в том, что сам он всю жизнь занимался описательной ботаникой. Ни «Chrisanthemum Zawad-zkii», найденная Гербихом, ни «Herbichia abrotanifolia», открытая Завадским, не ложились в прикладные задачи, и потому, резким движением оправив бакенбарды, лектор был вынужден сделать новый пассаж, оправдывающий и его жизнь в науке:
«…Конечной целью человечества является: «осветить природу искрой духа, который дает нам жизнь», укрепить дух и объяснить с помощью тысяч голосов, которыми природа обращается к нам с помощью тысяч молниеподобных вспышек явлений, ею излучаемых, как Божественное озарение… Короче: «Учитесь зорко смотреть, точно мыслить, тепло и искренне чувствовать!»
Однако же нельзя было не упомянуть в такой лекции и перед такой аудиторией о достижениях науки последних лет. Профессор, конечно, отдал им должное и сделал это с достаточной быстротой, дабы большая часть слушателей не успела заметить, что речь идет о делах, не слишком хорошо им знакомых.
«…Кто может изложить, как происходит процесс развития ростка, чем определяется форма семени, кто может определить закономерность в расположении чешуек на елочной шишке, кто может познать законы превращения растений, если он не проникся учениями, внесенными в последнее время в физиологию растений Робертом Броуном, Шлейденом, Унгером и многими прочими!… Мы не сможем увидеть в яблоке цветочную завязь, в землянике — цветоложе, отделяющееся от ножки цветка, и того, как финик рождается из опавшего цветка, если мы не усвоим учения о листе и его превращениях, познанию которых мы обязаны пристальному наблюдению и ясной способности к восприятию. Наш долг познать Природу. Это и долг ученого увеличить знания человечества, это и долг учащегося воспринять дух учения и благодаря этому обогатить себя…»
