Людвик Свобода - От Бузулука до Праги
Некоторое время бригада участвовала в оборонительных боях на разных участках фронта, в том числе и в районе Василькова. Противник упорно контратаковал, пытаясь снова овладеть Киевом и восстановить "восточный вал" вдоль Днепра.
Фронтовая закалка бойцов бригады, приобретенная в непрерывных боях, особенно пригодилась на Правобережной Украине. В те дни чуть было не погиб наш прославленный танк "Лидице", тот, что стоит ныне, спокойно и миролюбиво, как вечный свидетель великих и вместе с тем трагических лет, на горе Витковой в Праге.
Танковый взвод подпоручика Писарскы, сопровождаемый пехотой, подошел к переднему краю обороны противника. Командирский танк открыл огонь первым. Он должен был проложить дорогу пехотинцам и автоматчикам Сохора. И вдруг танк по самую башню провалился в "волчью яму". Над командирской машиной нависла смертельная опасность. В любую минуту она могла вспыхнуть от прямого попадания снаряда вражеской противотанковой артиллерии или "фердинанда". Требовалось прежде всего сохранить экипаж танка.
- Немедленно выбирайтесь из танка через башню! Танк поджечь! - приказал командир роты. Это был приказ, обрекающий головной танк на уничтожение.
Первую часть приказа танкисты выполнили быстро. Экипаж на земле.
- Приказываю поджечь танк! - повторил командир роты.
- Что? - переспросил Писарскы.
- Поджечь! Разве не слышал?
- Просто так? Без боя?
До этой минуты Писарскы стоял, вытянувшись, как стальной прут, бледный как полотно. Теперь его мышцы заметно расслабились, к лицу медленно приливала кровь, в просветлевших глазах сверкнула искорка надежды.
- Вот что я вам скажу, ребята, - сказал Писарскы, обращаясь к экипажу. - Тикайте отсюда, и живо, а я прикрою вас огнем.
Никто даже не пошевельнулся.
- Потом я как-нибудь поспею за вами, - добавил Писарскы.
- Нет, так не пойдет, - запротестовал четарж Кобулей. - Тогда и я не уйду.
Остался весь экипаж.
Драгоценное время ушло, и теперь отход был бы похож на бегство. Все что угодно, только не это. Воспользовавшись положением, в котором оказался головной танк атакующего взвода, враг решил захватить его.
Подпоручик Писарскы был превосходным стрелком. Спустившись в танк, он открыл огонь из пушки, едва возвышающейся над краем "волчьей ямы", по наседавшему врагу. Экипаж танка, пустив в ход автоматы, помог командиру задержать немцев. Прижавшись к своему бронированному другу, танкисты вытирали взмокшие лбы. Это была горячая минута.
Писарскы остался в танке. Остальные принялись за работу. Семь часов, лежа под огнем, они орудовали лопатами, чтобы освободить танк из ямы. Сжечь? Нет, об этом никто не думал.
Но вот, наконец, все готово, можно выезжать. И в ту же минуту враг открыл по танку ураганный огонь. Такого огня экипаж не испытывал за все семь часов. Как быть? Вперед! Это единственно разумное решение. Не торчать же здесь, под носом у немцев. Ребятам удалось вывести танк. Писарскы продолжал стрелять из пушки, пока не подошла советская пехота. Стрелковая рота не только опрокинула врага, но и уничтожила его опорный пункт. Славный танк "Лидице", головной танк нашей первой бронированной колонны, остался невредимым.
Как хорошо, что доныне существует этот прославленный танк и что жив его экипаж: командир подпоручик Лумир Писарскы, стрелок свободник Иван Глеба, заряжающий Мирослав Крушинский и механик-водитель четарж Васил Кобулей. Желаю им всем долгих лет жизни.
В то время мы были включены в состав 40-й армии, которой командовал генерал-полковник Ф. Ф. Жмаченко. В непосредственном соприкосновении с противником находились советские части, мы же вели по врагу только артиллерийский и минометный огонь.
И на фронте мы не отставали от культурной и политической жизни. К нам, например, приезжала группа художественной самодеятельности 134-й стрелковой дивизии и давала замечательные концерты. И так было не только у нас, но и во всей Советской Армии. Мы читали газеты и книги. Издавали и свои собственные газеты, например газету 1-й Чехословацкой бригады "Наше войско в СССР". В бригаду часто наведывались не только группы художественной самодеятельности соседних частей и соединений, но и выдающиеся артисты СССР. Часто демонстрировались новые фильмы, зимой - в каком-нибудь помещении, а летом прямо в лесу.
Вскоре нашу бригаду внезапно отвели в Васильков. На своих позициях остались лишь артиллерия и танки.
Как раз в это время, в конце ноября, в Москву приехал тогдашний президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш. Когда 12 декабря 1943 года мы получили приказ генерал-полковника Жмаченко о переброске нашей бригады в Киев, многие воины полагали, что туда приедет и президент Бенеш, являвшийся верховным главнокомандующим чехословацких вооруженных сил. Но этого не произошло.
12 декабря в Москве был подписан советско-чехословацкий договор о дружбе, союзе и послевоенном сотрудничестве. О содержании соглашения мы были обстоятельно проинформированы чехословацкой газетой "Наше войско в СССР". Договор предвещал Чехословакии новое светлое будущее, приближению которого по мере сил способствовали чехословацкие воины, действующие на советско-германском фронте. А как прокладывать путь в это замечательное будущее, лучше всего показывали дела коммунистов, самоотверженно сражающихся с врагом.
В советско-чехословацком договоре нашли свое отражение положения, неоднократно выдвигаемые руководством Коммунистической партии Чехословакии. Ясные и доступные для каждого, они являлись ориентиром, открывали близкую и вполне реальную перспективу: Чехословакия не только сейчас, но и после войны пойдет рука об руку с Советским Союзом. И это будет новая Чехословакия, управляемая народом.
Тогда многим из нас, равно как и тем из наших сограждан, кто находился на родине, казалось, что и Бенеш одобряет такое развитие событий, что и он желает того же. Вскоре после подписания договора Бенеш выступил по московскому радио с речью, которая транслировалась для народов Чехословакии. Он сказал: "Мое настоящее пребывание в Москве, так же как и поездка в Москву в 1935 году, не является для меня мимолетным и случайным жестом политики военных лет, которая под влиянием дальнейших событий может измениться. Эту поездку в Москву я понимаю как само собой разумеющееся логическое завершение нашей политики в этом веке, как результат, который стал возможен только благодаря русской революции, блестящему укреплению Советского государства и его нынешним огромным успехам".
Не удивительно, что после таких слов авторитет Бенеша сразу возрос. И тем большим было разочарование воинов, когда он не счел нужным приехать к "им, хотя легко мог это сделать. Правда, мы находили известное оправдание поступку президента: фронт проходит совсем недалеко от Киева, положение опасное. Полагали, что Советское правительство не захотело подвергать опасности жизнь президента Чехословакии.
