Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня
Комсомольцы полка упорно, настойчиво трудились по подготовке к боевым вылетам наших самолетов. Однажды с задания вернулся летчик Бугров, но на таком изуродованном самолете, что его впору было отбуксировать на свалку: в плоскостях фюзеляжа зияли дыры, да такие, что через них свободно мог провалиться человек, а рули высоты и поворота едва держались. Тогда старший инженер полка Куделин посмотрел на машину и сказал, обращаясь к Бугрову:
- Толя, сынок! Я старый авиационный инженер. За свою жизнь всякого насмотрелся, но такое вижу впервые. Мало того, что ты летел не на самолете, а на развалине, еще ведь и посадил с блеском! Честь и хвала тебе! - И Куделин тут же обратился к подчиненным. - Постараемся, ребята? Исправим?..
Это обращение старшего инженера полка сыграло добрую роль. Было сделано невозможное - штурмовик, управляемый летчиком Бугровым, через неделю поднялся громить врага. Все знали, что каждый восстановленный самолет, каждый его боевой вылет - это смерть десяткам фашистов.
Но в напряженной боевой работе однополчане все-таки находили время для разрядки и отдыха. Воздушный стрелок Женя Бердников был неутомимым и постоянным организатором полковой художественной самодеятельности. Весельчак, заводила, он часами мог рассказывать всякие небылицы и анекдоты. А когда, выпучив глаза, да вывернув ноги носками в стороны, Женя начинал вытанцовывать, подражая Чаплину и напевая его песенки из кинофильмов, - от смеха удержаться было просто невозможно!
Как-то в клубе станицы Тимашевской Бердников предложил поставить скетч Леонида Ленча "Сон в руку". Большинство ролей участники самодеятельности брали с охотой, но вот роль бесноватого фюрера никто не соглашался играть. Пришлось взять ее на себя комсоргу Римскому. Постановка получилась удачной, и тогда ее решили показать местному населению.
Концерт в клубе шел хорошо. Механик Ваня Куликов исполнил танец "Яблочко", затем с оружейницами Ниной Пиюк и Дусей Назаркиной - "Русский перепляс". Маша Житняк и Вася Назаров читали юмористические рассказы. Бердников с Паниной спели "Огонек" аккомпанировал им летчик Павел Евтеев. Всем понравилось, как Вадим Морозов прочитал стихотворение "Жди меня". Затем начался скетч "Сон в руку", и вот в момент разговора Наполеона с Гитлером в зале при полной-то тишине раздалась громкая брань, и в Гитлера на сцену полетел какой-то предмет. Клуб взорвался хохотом, но артисту было уже не до смеха. Ему досталось от удара галошей, а главное, с головы слетел парик с известной на узком лбу челкой. С тех пор скетч больше не ставили: некому было играть презренную личность.
А тогда в клубе после концерта к Римскому подошел очень пожилой человек и стал извиняться:
- Сынок! Прости меня, не хотел я тебя обидеть. Вот Гитлера задушил бы своими руками! Ведь фашисты расстреляли двух моих братьев, сожгли дом...
Как было не понять это человеческое горе...
Геройское
16 сентября 1943 года наши войска освободили Новороссийск.
9 октября от фашистов была очищена коса Чушка и высажен десант севернее Керчи, на полуостров Еникале.
Высадили десант и на Эльтиген. Сейчас на картах нет такого населенного пункта - Эльтиген - есть Геройское. А тогда, в ночь на 1 ноября сорок третьего, в штормовую непогоду, когда огромные волны бешено бились о каменистые берега, высаживался туда бесстрашный десант. Тридцать с лишним километров от Тамани до Эльтигена предстояло проплыть им через бурный Керченский пролив на утлых суденышках. Тридцать с лишним километров под нескончаемым артобстрелом, в лучах прожекторов...
Мы, летчики, ничего еще о десанте на Эльтиген не знали. Погода стояла нелетная, все наши полевые аэродромы раскисли. Попытались было взлетать, но не смогли: шасси уходили в землю по самую ступицу. Только седьмого ноября удалось нам включиться в боевую работу.
Группу тогда повел штурман полка майор Карев. Перед вылетом он инструктировал нас: на разбеге не тормозить, иначе шеститонный штурмовик завязнет, зароется в грязь и может перевернуться; шасси могут не убраться, так как гондолы их при разбеге забьются грязью, а если и уберутся, то, возможно, не выпустятся перед посадкой - грязь засосет. Тогда шасси нужно выпускать с помощью аварийной лебедки - сделать тридцать два оборота правой рукой, а управлять самолетом левой. Карев предупредил, чтобы взлетать всем с закрытой бронезаслонкой маслорадиатора и сразу же после взлета открыть ее, иначе грязью залепит соты масляного радиатора, и мотор перегреется, откажет.
И мы пошли на взлет. Под плоскостями летела сплошная грязная жижа. Вырваться из ее объятий удалось не всем. Из девятки самолетов на боевое задание поднялись семь машин - две скапотировали на разбеге...
Маршрут наш лежал на Эльтиген. По карте между озерами Чурбашское и Тобечикское, там, где прибрежные холмы подходят совсем близко к морю, у их отрогов, на низком песчаном берегу, и находился этот рыбацкий поселок. Почти рядом с Эльтигеном, чуть севернее его, располагался порт Камыш-Бурун. В порту базировались фашистские боевые корабли. Но мы на этот раз везли не бомбовый груз, а контейнеры с боеприпасами, продовольствием, медикаментами. Штормовая погода не позволяла быстро переправить на плацдарм подкрепление, это ослабило снабжение Эльтигенского десанта. И нашей задачей было сбросить им груз точно на пятачок.
Чтобы не ошибиться, требовалось учесть все - силу, направление ветра, скорость своего самолета, а с земли фашисты били по нас из всех видов оружия так что одновременно нам предстояло и отстреливаться от них.
О том, что творилось тогда на плацдарме, спустя годы рассказал мне Герой Советского Союза генерал-майор Василий Федорович Гладков, командир 318-й стрелковой дивизии, возглавлявший десант на Эльтиген.
... Расстояние между нашим десантом и фашистами сужалось. Немцы бросили против нас все силы - и танки, и самоходные орудия, и минометы, и пехоту. А что это стоило нам, рассказывает Герой Советского Союза, журналист С.А.Борзенко, участник боев на Эльтигене: "В штаб со всех сторон все больше приходило сведений об убитых офицерах и нехватке патронов и гранат, о разбитых минометах и пулеметах.
После тяжкого боя были сданы один за другим три господствующих холма. Время тянулось медленно. Мы ждали наступления ночи... В центр нашей обороны просочились вражеские автоматчики. Несколько танков подошли к командному пункту. Вся "наша" земля простреливалась ружейным огнем. Положение было катастрофическое. Казалось, было потеряно все. Кто-то предложил послать последнюю радиограмму: умираем, но не сдаемся. И тогда командир полка, решительный и бледный, собрал всех и повел в атаку. Шли без шинелей, при всех орденах, во весь рост, не кланяясь ни осколкам, ни пулям. На душе было удивительно спокойно. Чуда не могло быть. Каждый это знал и хотел, как можно дороже отдать свою жизнь. Стреляли из автоматов одиночными выстрелами, без промаха, наверняка... И вдруг заработала артиллерия с Тамани. Она накрыла врагов градом осколков. Но это было только началом возмездия. Штурмовики с бреющего полета добавили огня. Прилетели еще штурмовики, поставили дымовую завесу, словно туманом затянувшую берег. К нему подходило одно судно. Фашистская артиллерия била по кораблю. Находясь на высотах, мы видели весь ужас положения, в котором совсем недавно были сами. Но воинам на корабле повезло. Судно пришвартовалось."
