Иосиф Кобзон - Как перед Богом
Сон Алексея Леонова
(Случай в Кремле)
С подозрением на воспаление легких космонавта Алексея Леонова поместили в 110-ю палату нового корпуса авиационного госпиталя, что на Поперечном просеке в Сокольниках. Я позвонил ему. «Хочу заехать…» Грех, думаю, не проведать самого легендарного из наших космических генералов.
Леонов сперва выразил сомнение: дескать, нет такой необходимости — не смертельно же болен; но затем сказал: «Впрочем, если не жалко времени, приезжай!»
Какой там жалко?! Леонов человек бывалый не только в космосе, но и на земле. Ему всегда есть что рассказать, причем, такое, чего не знает никто. И я с радостью ответил на его согласие коротким: «Еду!»
— Ну как дела? — спрашиваю с порога.
— Да вот в пятницу Кобзон звонил. Тоже справлялся насчет моего здоровья. Звонил из Испании. Я ему: «Иосиф, а ты мне как раз сегодня снился. Лежу я, значит, в госпитале. И вдруг в палату входишь ты и спрашиваешь: „Алексей, сколько надо заплатить за твое лечение?“ „Да ты что, — говорю, — Иосиф?! Это же госпиталь. А я все-таки человек военный. Так что лечение мне бесплатное полагается…“»
Удивительное совпадение, правда? Приснится кто-то — просыпаешься, а он тебе тут же звонит и начинает выяснять, что да как? — вновь обращается ко мне Леонов.
— У Кобзона на это дело всегда особое чутье, — замечаю в свою очередь я и рассказываю, как недавно тяжело заболел сам Кобзон.
…Дело было в Кремле, во Дворце съездов. Захожу я к нему в артистическую. А его еще не было. Вдруг входит. Лица на нем нет. Говорит: «Николай, возьмите у меня интервью. Вы будете первым, кто это узнает. У меня… рак!!! Вот и все, — и хлопнул ладонью по столу гримерки. — Пришла, значит, пора с жизнью прощаться и мне».
— Да вы что, — говорю, — вы уже раз на том свете были и то выжили. Так что пока не время ставить точку!
Поговорили еще. И вдруг: «Николай, сходите вместо меня на банкет. Мне уже нельзя — собираться надо… Утром еду на операцию».
— Нет! — отвечаю, — для меня это кощунственно: идти есть да пить, когда с вами такое. Не участвую я в пирах во время чумы…
Кобзон говорит: «Тогда позвоните мне сразу после операции. Если все благополучно — решим, как дальше работать будем…» Дело в том, что я ему книгу воспоминаний писать помогаю.
…Звоню на другой день в назначенный час. Отвечает: «Только что пришел в себя. Большая опухоль… была. Теперь ее нет. Значит, все нормально».
Да… Кобзон привык за других платить. Он очень жалел, Алексей Архипович, что из-за той болезни не смог на Ваше 70-летие попасть.
Леонов вздыхает…
Николай Добрюха.
Письмо Патриарха
Патриарх Московский и всея Руси
119 034 Москва, Чистый пер., 5
Многоуважаемый Давид Иосифович![2]
Узнав о посетившей Вас болезни, хочу от души пожелать Вам скорейшего выздоровления.
Врачи сделают все возможное, чтобы болезнь отступила, но и Вам надо способствовать и помогать врачам. Только объединив усилия, болезнь будет побеждена.
С надеждой и уверенностью, что Вы скоро вернетесь в Москву и будете радовать всех своим талантом и исполнительским искусством. С уважением и благими пожеланиями,
Патриарх Алексий 19.1.2005.
Письмо Санжай Ламы
Иосифу Кобзону!
Если ты считаешь себя разбитым, ты действительно разбит.
Если ты думаешь, что не посмеешь, значит, не решишься.
Если тебе хочется выиграть, но ты думаешь, что не сможешь, то почти наверняка проиграешь.
В битвах жизни не всегда выигрывает самый сильный или самый быстрый…
Но рано или поздно, тот, кто побеждает, оказывается тем, кто считал себя на это способным.
23.12.2003 г.
Признание Бориса Моисеева
Я знаю Иосифа Давыдовича Кобзона, я думаю, с рождения. Если, говорят, первые звуки были услышаны мною от мамы в слове «сынок», то, я думаю, другие слова… такие, как мир, солнце, цветы, люди, я услышал благодаря голосам таких великих людей, как Людмила Зыкина, Марк Бернес и, конечно, Иосиф Давыдович Кобзон. И я благодарен, что Бог подарил мне счастье слышать много десятков лет этот великий голос. Говорят, как человек поет, так он и душу свою изображает. Вот этот великий голос и есть душа Иосифа. И, наверное, поэтому он всегда будет со мной и будет для меня всегда актуален в роли отца, брата и друга. Моя дружба — это не навязывание меня кому-то или мною каких-то условий. Я никогда в жизни не подбегал специально, чтобы общаться с этим добрым человеком. Все происходило само собой. Я всегда знал, что в любую трудную минуту в стае кошек и собак (я имею в виду мою профессию), где никто никому не может желать добра, я всегда найду какое-то убежище или укрытие под крылом дома и души Иосифа Давыдовича. И в этом я никогда не ошибался…
У меня случай был, когда я только вернулся после довольно долгой жизни в Европе и в Америке, вернулся в Россию, и мне нужно было сыграть свой первый спектакль «Дитя порока» (нашумевший скандальный спектакль), я просто пришел к Иосифу Давыдовичу и сказал: «Иосиф Давыдович, позвольте мне сыграть мой шанс!? Может, что-то у меня получится». Он мне позволил. Он мне помог. Я сыграл. И отдал долг. И сделал себе имя. Благодаря ему… Я никогда не поверю ни в одну грязь, которую приписывают Иосифу. Никогда! Все эти страсти вокруг него разжигаются его врагами, которые играют роль его друзей…
Как я была заместителем Кобзона
Алла Пугачева:
«Кобзон. Что-то властное есть уже в самой фамилии. Он действительно умеет владеть аудиторией.
А когда говоришь „Иосиф Давыдович“, то образ намного смягчается. И вот эта мягкость и властность, сочетание имени, отчества и фамилии, собственно, и определили его имидж на сцене.
Ему не подходят даже такие слова, как „мэтр“, „легенда“… К нему подходит — Вождь. Вождь Советской эстрады. Вот это ему подходит.
… Что, он за годы популярности не мог измениться? Мог. Что, не мог прыгать, как на моем дне рождения в песне „Все могут короли“? Мог. Что, ему кто-нибудь запретил бы? Нет. Он же сознательно был и остался советским певцом.
Его путь не столь уж гладок, как кажется многим. Он молчал какое-то время… Были свои сложности в первые годы перестройки, когда сметались все авторитеты… Но он нашел в себе силы, остался Кобзоном.
Он был и остается единственным певцом, к которому можно всегда обратиться за помощью. Он очень многим помог. Он чувствовал себя хозяином, в хорошем смысле барином. Барин советской эстрады… К барину ходили все. Недавно вдруг позвонил мне известный артист — ему надо было в чем-то помочь. Я говорю: „Ну почему вы мне-то звоните?“ А он отвечает: „Но Кобзона-то нет в Москве?“ Мне было почетно помочь этому человеку, потому что я, вроде, как заместителем Кобзона побывала…
