Николай Кузнецов - Накануне
Отойдя от карты, Василий Константинович сел в свое кресло.
— А теперь я вас слушаю. Как вы понимаете свои задачи в этой обстановке?
Сначала я дал оценку японскому флоту, могущему произвести самые крупные операции на море.
Очевидно, японцы считают Квантунскую армию своей основной силой в борьбе за Приморье, но, по всей вероятности, готовятся и к высадке десантов.
В те годы у нас еще не было достаточно ни сил, ни средств для надежной обороны морских рубежей. Действия подводных лодок на море и авиации в воздухе ограничивались временем и расстоянием. Поэтому мы могли сосредоточить свои силы лишь в районе сухопутных границ с Маньчжурией да неподалеку от Владивостока. А такие районы, как Сахалин, Камчатка, были защищены довольно слабо. Вслух мы об этом не говорили, но мысленно понимали друг друга и пришли к единому мнению: в первую очередь будем оборонять самые важные районы.
Последовательно по каждому району докладывал я о количестве кораблей — подводных и надводных, об авиации и береговых батареях. Блюхер меня не перебивал. Видимо, хотел составить правильное впечатление о новом, к тому же еще молодом командующем флотом.
Самым верным козырем моряков я считал подводные лодки. Их насчитывалось в ту пору около сотни. А это сила! Они могли атаковать любого противника в открытом море самостоятельно и во взаимодействии с авиацией. Но наиболее мощный удар по противнику мы могли нанести только при подходе его к нашим берегам, когда можно было привести в действие все доступные нам средства, вплоть до торпедных катеров, береговой обороны и авиации.
Мы перешли в соседнюю комнату. Было уже поздно. Из членов семьи маршала я никого не увидел. Только молодой адъютант появлялся на звонок Блюхера и снова исчезал за дверью.
За чаем мы уже не вели служебных разговоров. Маршал интересовался тем, как я устроился. Затем долго расспрашивал о событиях в Испании, в частности о действиях республиканского флота. Я рассказал о Северном походе эскадры республиканцев из Картахены в Кантабрику, в котором мне довелось участвовать, об обеспечении морских коммуникаций, по которым поставлялись грузы из Советского Союза. Судя по вопросам, Блюхер внимательно следил за войной в Испании и такие события, как разгром итальянского корпуса под Гвадалахарой, прекрасно знал.
— А Владимира Ефимовича Горева вы знали в Испании? — неожиданно спросил маршал.
Я перечислил всех, с кем из армейских товарищей мне приходилось встречаться там. С В. Е. Горевым я виделся несколько раз. Он как советский военный атташе прибыл в Мадрид в конце августа 1936 года вместе с нашим первым послом М. И. Розенбергом. Я прилетел несколькими днями позже: Именно Горев давал мне первые советы, о чем я уже писал. Откуда знал Блюхер Горева, я не поинтересовался. Не были ли они вместе в Китае? Не буду гадать…
— А ведь мне работать с моряками не впервые, — вдруг произнес Василий Константинович.
Я подумал, что он говорил о Тихоокеанском флоте и Амурской флотилии, которые так хорошо знал. Оказывается, он вспомнил гражданскую войну и моряков первого морского Кронштадтского полка, созданного из экипажей «Гангута» и «Петропавловска». Вместе с ними он сражался против колчаковцев на Урале и в Сибири.
Маршал посмотрел на часы и встал. Мы вернулись в его кабинет. Блюхер, не сказав ни слова по поводу моих взглядов на морскую войну, начал излагать свою точку зрения.
— Вы только ничего не записывайте, — попросил он, когда я взялся было за блокнот и карандаш.
Из тех цифр, которые маршал назвал, я сделал вывод, что он хорошо знал не только наш Тихоокеанский флот, но и флот Японии.
— Мы на море значительно слабее, чем на суше,— заметил он. Затем согласился со мной, что Владивосток должен надежно охраняться и обороняться до последних сил.
— Я вполне, разделяю вашу точку зрения: любая военно-морская база, потерянная хотя бы на несколько дней, надолго останется непригодной.
Особое значение Блюхер придавал разведке и своевременному обнаружению противника:
— До сих пор мы ждали противника у своих берегов, предоставляя ему инициативу. Настало время более активных действий флота. Для этого теперь достаточно сил и средств.
Очень осторожно, в тактичной форме Василий Константинович высказывал свои взгляды на морские операции. Как я понял, он принимал во внимание две реальные силы, которыми располагал флот: авиацию и подводные лодки. Но пальму первенства присуждал все же самолетам, Надводные корабли почти совсем не брал в расчет — возможно, потому, что их было еще мало; торпедные катера относил к средствам прибрежного использования главным образом в ночное время.
Я не возражал против такой оценки, хотя моя душа моряка рвалась выдвинуть на первое место подводный флот.
— Фланги, фланги, — помнится, несколько раз повторил маршал, показывая то на Посьет, то на Сучанскую долину. Он, как и я, считал маловероятными удары в лоб Владивостоку. Сильные укрепления и остров Русский надежно прикрывали город. На флангах же действительно можно было ожидать высадки десанта. Обширные заливы Посьет, Америка и Восток являлись удобным для этого местом и были слабо защищены.
— Здесь все зависит от умения взаимодействовать,— подчеркнул Блюхер и перечислил все возможные средства Тихоокеанского флота и сухопутных частей.
С большим знанием дела он описал вероятный ход мыслимой десантной операции.
— Если флот не выполнит своей задачи и противник захватит побережье, сухопутные начальники быстро соберут силы и сбросят его в море…
Он особо подчеркнул начало фразы «если флот не выполнит своей задачи» и многозначительно посмотрел на меня, видимо желая задеть мое самолюбие.
Когда Василий Константинович закончил описание вероятных сухопутных операций, у меня не осталось ни капли сомнения: он совершенно ясно представлял себе реальные возможности флота, не питал иллюзий по поводу него, ставил перед ним практически осуществимые задачи. Но рассчитывал он главным образом на сухопутные силы.
В конце нашей беседы я узнал, что осенью в одном из районов будет проведено крупное учение. Блюхер мне посоветовал более тщательно подготовиться к нему.
Мы расстались. Я отправился на вокзал. Маршал пообещал в феврале — марте непременно побывать во Владивостоке и продолжить наш разговор.
Хасанские события
В самом конце 1937 года был создан отдельный Наркомат Военно-Морского Флота. У себя, на Дальнем Востоке, эту крупную реорганизацию мы ощутили не сразу: Тихоокеанский флот пользовался большой самостоятельностью. Как и прежде, моим оперативным начальником оставался командующий ОКДВА. Однако со временем разъединение стало давать себя знать. Раньше тяжелая авиация, базировавшаяся на прибрежных аэродромах, была подчинена командующему Тихоокеанским флотом. Теперь ее передали сухопутным войскам. Самолеты стали реже летать в море, хуже взаимодействовать с флотом. Раньше горнострелковые полки флота были теснее связаны с сухопутными дивизиями и корпусами, призванными оборонять побережье.
