Святослав Рыбас - Сталин
Но почему он в январе не возражал против «автономизации» и сильного центра, а в сентябре переменил точку зрения?
Логика событий, включавшая кардинальный поворот НЭПа, потрясение в партии, открытое сопротивление «автономизации» в Киеве и Тифлисе, заставила Ленина отступить. Он понимал, что дело не столько в политической формуле, сколько в управленческой реальности. Военная сила и партийная власть были в руках Политбюро, и поэтому он не боялся изменить формулировку с «автономизации» на «равноправность», считая, что ничего не меняет по сути.
Об этом свидетельствует и вскоре последовавшее изменение состава ЦК КП Грузии, которое провели Орджоникидзе и Сталин и против которого Ленин не возразил.
Тридцатого ноября 1922 года Сталин поставил точку в споре о Союзе. На заседании Политбюро он сделал от имени комиссии ЦК доклад «О Союзе республик». Политбюро приняло Конституцию СССР и ввело в компетенцию СССР «утверждение единого бюджета СССР». В результате центральная союзная власть приобретала силу. (Здесь надо вспомнить, что распад СССР как единого государства начался, когда Верховный Совет РСФСР в 1991 году принял решение об организации чисто российской системы сбора налогов.)
Кажется, споры утихли.
Шестнадцатого декабря у Ленина случается второй удар. Обсудив состояние его здоровья, 18 декабря пленум ЦК принял решение: возложить на Сталина персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в личных сношениях с работниками, так и в переписке. Это решение было рекомендовано врачами, и в его выполнении генеральный секретарь в глазах членов Политбюро был фигурой технической, способной защитить здоровье Ильича.
У Ленина снова отнялись рука и нога, он не мог писать. Его хотели увезти в Горки, но он уперся и утверждал, что это невозможно: на санях слишком для него утомительно, а на автомобиле невозможно проехать из-за снежных заносов. Он не сдавался.
Двадцать первого декабря Ленин стал диктовать стенографистке письмо к съезду.
Двадцать четвертого декабря Сталин, Каменев и Бухарин посоветовались с врачами и разрешили ему диктовать по 5–10 минут в день, но не вести никакой переписки; запрещалось также принимать посетителей и вести всякие разговоры о политике.
Заметим, что среди шести секретарей Ленина была и Надежда Аллилуева, жена Сталина.
Как вспоминает его основной секретарь Л. А. Фотиева, 22 декабря он снова заговорил о яде и послал ее к Сталину. Сталин отказал, сославшись на благоприятный медицинский прогноз. Ленин был сильно раздражен ответом Сталина, поняв, что тот не хочет помочь ему.
Глава двадцать вторая
Во второй половине 1922 года в состоянии здоровья вождя наступил перелом, он даже не мог написать что-либо разборчивое, окончательно отнялись правая рука и нога.
Но умирать он не собирался. Именно в это время он начал диктовать заметки, получившие общее название «Завещание». «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», «Странички из дневника», «О кооперации», «Как нам реорганизовать Рабкрин» — вот последние работы Ленина, которые он надиктовывал урывками в декабре 1922-го — январе 1923 года, преодолевая уныние, апатию и приступы сильной головной боли, от которых он корчился и стонал.
Принято считать, что критический заряд этих статей во многом нацелен в Сталина и даже разоблачает его. То есть, говоря другими словами, коммунистический бог перед смертью прозрел, разглядев в своем ближайшем соратнике истинного Люцифера. При этом не учитывается простой вопрос: кому выгодна подобная трактовка?
Посмотрим на возникшую после второго инсульта ситуацию не со стороны угасающего вождя или Троцкого, или Сталина, а со стороны неожиданно сложившегося нового информационно-административного центра. Этим центром стало ближайшее окружение Ленина: его жена Н. К. Крупская, сестра М. И. Ульянова, отчасти — секретари Фотиева, Гляссер, Володичева. Они определяли, какие документы надо докладывать больному, а какие — нет. Более того, Крупская вполне оправданно считала, что она как жена никем не может быть ограничена в своем стремлении обеспечить мужу наиболее адекватные условия жизни и деятельности. И никакое Политбюро и никакой генеральный секретарь не могут указывать, что можно, а что нельзя. И кто может обвинить Крупскую в неподчинении партийному решению?
Тут быстро начал зарождаться конфликт «семейного» лидера и партийного, Крупской и Сталина. До нас дошло только одно свидетельство о кризисе в их отношениях. На самом деле повседневная жизнь всегда полна мелких подробностей, из которых она и состоит, — не зафиксированные очевидцами и участниками эти подробности тем не менее формируют настроения и, накапливаясь, создают новые качества исторического процесса.
Поэтому накопление проблемных фактов в отношении Сталина шло в течение всего 1922 года, включая «грузинское дело» и вопрос о монополии внешней торговли. В этом вопросе Ленин обратился за поддержкой к Троцкому, так как Сталин не видел большого резона передавать все полномочия Внешторгу из-за бесхозяйственности последнего.
Крупская лишь добавила эмоций. Вот ее письмо, которое раскрывает картину со стороны «семьи».
«Н. К. Крупская — Л. Б. Каменеву
23/ХII
Лев Борисыч, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (т. е. Зиновьеву. — Н. К.), как более близким товарищам В. И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности. Н. Крупская»113.
Непосредственной причиной конфликта явилось письмо Ленина Троцкому о монополии внешней торговли, надиктованное Крупской. То, что она нарушила запрет врачей и предписание ЦК, было очевидно.
