Дмитрий Петров-Бирюк - История моей юности
— Пошли вот по той дороге, — махнул Плешаков на пригорок, с которого мы вчера в колонне арестованных спускались в хутор.
— С ума ты сошел, Васька! — ужаснулся Горшков. — Ведь это дорога-то прямо к красным… Как начнем подниматься, так нас белогвардейцы из хутора всех постреляют.
— Да брось ты, постреляют, — с пренебрежением отмахнулся Плешаков. — Слабо им нас пострелять.
— Ну и храбрец же ты, посмотрю я на тебя, — укоризненно покачал головой Горшков.
— Как, ребята, пошли, а? — глянул на меня и на Редина Плешаков.
— Пошли, — решительно заявил я.
— Пошли, — сказал и всегда сдержанный Редин.
— Ну, что, Петро, пойдешь с нами али останешься тут? — насмешливо посмотрел Плешаков на Горшкова.
Тот молча двинулся вслед за нами.
Приключения в дороге
Мы решили идти навстречу Красной Армии. Выйдя из хутора, мы должны были с километр пройти, поднимаясь на пригорок. И если б белогвардейцам вздумалось, они могли б нас всех перестрелять. Но почему же они этого не сделали? Странно и непонятно.
Отошли мы от хутора уже километров на пять спокойно, без приключений. Никто нас не останавливал.
Вдруг я заметил впереди всадников. Они скакали по дороге к нам.
— Ура-а! — крикнул я, подбрасывая вверх шапку. — Ура-а! Смотрите!..
— Красные разведчики! — сказал Плешаков.
Мы чуть ли не бежали навстречу всадникам. Вдруг Горшков приостановился и упавшим голосом сказал:
— Ребята, так ведь это же не красные… Глядите, у них погоны. Всадники, которых было человек пятнадцать, теперь настолько уже приблизились, что мы увидели на их шинелях погоны и белые повязки на шапках.
Настроение у нас сразу упало, радость погасла.
— Постреляют, — проныл Редин.
— Не скули! — оборвал его Плешаков. — Спросят, куда идем, скажем, заплутали… Вы молчите, я буду сам с ними говорить.
Мы продолжали молча идти вперед, с тревожным сердцем поджидая роковой встречи.
— А, может, все-таки красные, а? — сказал я.
— А погоны?
— Нарочно надели… Бывает ведь так…
— Посмотрим, — буркнул Плешаков, всматриваясь в подъезжавшего к нам всадника, закутанного в башлык. По погонам и заиндевелому чубу мы сразу же признали в нем казака.
— Тпру! — остановил он коня. — Здравствуйте!.. Куда вас дьявол несет?..
— Да, понимаешь ли, какая штука, станичник, — начал Плешаков. — Пробираемся вот из Новочеркасска… Служим там во втором пластунском полку… В отпуск нас отпустили домой…
— А какой вы станицы?
— Котовской.
— Так куда же вы прете?.. Что вы, ай не знаете, что там давно красные?
— А черт ее знает, — сказал Плешаков, — где зараз белые, где красные. Все перемешалось… Вчерась зашли в этот хутор, — махнул он назад, — так там такая кутерьма, что и понять ничего не поймешь… Навроде отряд генерала Гусельщикова там стоит… Как черти злые… И не подлезешь к ним… А ныне встали утром, спросили одного старика, где б нам, мол, пройтить, чтоб на красных не напороться, вот он и указал эту дорогу.
Казак захохотал.
— Вот брехунец-то.
Подъехали остальные всадники, окружили нас.
— Слышите, станичники, — смеясь, сказал им первый казак, — вот они говорят, что, мол, от красных убегают…
Казаки засмеялись.
— У них отступ, стало быть, получается как у рака, — добродушно смеялся один из казаков. — Рак пятится назад, так и они… Мы от красных, а они к красным.
Посмеиваясь, казаки балагурили, шутили с нами. Настроены они были миролюбиво. Видя это, мы ободрились.
— Ну, ладно, — сказал первый казак. — Чего там с ними шутковать… Мы ж понимаем, куда вы клоните, — подмигнул он нам. — К Миронову намерены перейти… К нему зараз наши казаки сотнями переходят… По правде ежели сказать, так мы тоже дальше этого хутора никуда не поедем… Дождемся там красных. Боязно, правда, но что делать. Надо… Офицерье наше бросило нас… Только вот что я вам, станичники, скажу: вы по дороге этой не идите, а то вы напоритесь на отряд Мешкова… Зараз мы его обогнали… У него тоже, как и у Гусельщикова, все добровольцы… Злые, как дьяволы. Порубают еще вас… Вот сейчас же свертывайте с дороги вправо и так целиной идите, покель не обойдете мешковский отряд… Это вам наш совет… Прощевайте!
Распрощавшись с нами, казаки поскакали к хутору.
Проводив их взглядом, Горшков снял шапку, перекрестился.
— Все-таки есть бог на свете, — сказал он, с облегчением вздыхая. — Так и думал, что все, подошел конец жизни… Ан бог послал людей хороших.
— Ничего, Петро, — хлопнул его ладонью по спине Плешаков. — Поживем еще!.. Бог-то бог, да сам не будь плох.
* * *По заснеженной степи вправо от дороги вилась едва приметная, занесенная порошей тропка. Куда она бежала, мы не знали, но решили идти по ней… Куда выведет!
Шли мы часа два. А потом увидели кудрявый дымок, поднимающийся над небольшой, опушенной снегом рощицей. Мы ускорили шаг.
За пригорком, окруженный деревьями, стоял небольшой хуторок. В нем было домов пять-шесть, не больше.
Мы выбрали домик с голубыми ставнями и направились к нему. Во, дворе заметили на привязи нескольких оседланных лошадей, жевавших сено. Значит, в доме есть белогвардейцы. Но не возвращаться же нам? Мы вошли в дом. Семья сидела за столом, обедала. У двери расположились трое вооруженных казаков, они курили.
— Здравствуйте, хозяева! — сказал Плешаков, взявший на себя роль нашего руководителя. — Хлеб да соль!
— Спасибочко! — отозвался из-за стола чернобородый крупный казак лет пятидесяти. — Пожалуйте снами кушать.
Плешаков ухмыльнулся.
— Да ежели б покормили, мы бы супротив ничего не имели. Проголодались.
— А вот зараз мы вылезем из-за стола, тогда и вас накормят бабы, — сказал хозяин.
Как и везде, нас начали расспрашивать, кто мы такие, откуда, куда путь держим… Плешаков был мастер плести небылицы. Семья пообедала, хозяйка налила в большую миску борща и пригласила нас к столу.
Пока мы обедали, хозяйский сын, молодой казак, стал собираться в дорогу. Сидевшие у двери казаки, видимо, его-то и поджидали.
Одевшись, он вышел во двор вместе с ними.
Вся семья пошла провожать своего служивого. Мы остались в комнате одни.
— Вот, друзья, — сказал Горшков, — остаться б нам. Тут бы и дождались прихода Красной Армии.
— Это дело, — согласился Плешаков. — Правильно гутаришь.
Напротив дома, в котором мы сейчас находились, стояла хата с забитыми окнами. Указывая на нее, я сказал:
— В этом доме, наверное, никто не живет… Вот бы нам туда перебраться… Там бы и перебыли до прихода красных.
