Иван Конев - Сорок пятый
Командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг решился доложить Гитлеру план прорыва немецко-фашистских войск из Берлина на запад.
В своем докладе Вейдлинг указывал, что эти войска смогут воевать в городе не больше двух суток и после этого вообще останутся без боеприпасов. Он планировал осуществить прорыв южнее Винкенштадта, вдоль Андерхеештрассе на запад тремя эшелонами. В первый предполагалось включить части 9-й авиаполевой дивизии и 18-й моторизованной дивизии, усиленных основной массой танков и артиллерии, ещё оставшихся в распоряжении немцев.
Во втором эшелоне намечался прорыв группы «Монке» в составе двух полков и батальона морской пехоты. Этот батальон гросс-адмирал Дениц ещё 26 апреля перебросил в Берлин по воздуху. Со вторым эшелоном должна была прорываться и сама гитлеровская ставка.
В третьем эшелоне, прикрывая прорыв, планировалось движение остатков танковой дивизии «Мюнхенберг», боевой группы «Беенфенгер», остатков 11-й моторизованной дивизии СС «Нордланд» и частей 79-й авиаполевой дивизии.
Но Гитлер не дал согласия на этот план.
Сопоставляя этот план с обстановкой, сложившейся к 28 апреля, я считаю, что он уже был совсем нереален. Строго говоря, предложение совершить отчаянную, можно даже сказать безумную, попытку в условиях, когда такой разумный выход, как капитуляция, по-прежнему отвергался, а никакого третьего выхода не оставалось, было бессмысленным...
Армия Рыбалко ещё накануне получила задачу в течение 28 апреля во взаимодействии с 20-м корпусом армии Лучинского полностью овладеть юго-западной частью Берлина и выйти на рубеж Ландвер-канала и юго-западнее его.
После произведенной за ночь перегруппировки войска Рыбалко вслед за короткой артиллерийской подготовкой перешли в наступление. 9-й мехкорпус Сухова во взаимодействии с 61-й дивизией армии Лучинского наступал в общем направлении на парк Генриха V — Викторияштрассе с тем, чтобы к вечеру 28 апреля овладеть рубежом Ландвер-канал.
На этот же рубеж предполагалось вывести и 6-й гвардейский танковый корпус Рыбалко с 48-й гвардейской стрелковой дивизией Лучинского. 7-й гвардейский танковый корпус Рыбалко с 20-й дивизией Лучинского наступал на Тиргартен и к концу дня должен был овладеть Аквариумом, ипподромом и западной частью парка Тиргартен.
Тем временем сосед Рыбалко справа — 8-я гвардейская армия Чуйкова — в течение первой половины дня решительно продвинулся на запад, вплоть до южного берега Ландвер-канала, и вышел к Антгальскому вокзалу, Лютцов-плацу и к перекрестку Плацштрассе и Маассенштрассе.
Учитывая продвижение войск Чуйкова на запад и стремясь не допустить в условиях уличных боёв перемешивания наших частей с частями 1-го Белорусского фронта, я приказал Лучинскому и Рыбалко после выхода на Ландвер-канал повернуть свои наиболее далеко продвинувшиеся части на запад и в дальнейшем продолжать наступление в новой, установленной к этому времени, полосе действий 1-го Украинского фронта.
Телефонный разговор, который я имел по этому поводу с Павлом Семёновичем, был довольно неприятным. Он заявил, что ему непонятно, почему корпуса, уже нацеленные на центр города, по моему приказу отворачиваются западнее, меняют направление наступления.
Я хорошо понимал переживания командарма, но мне оставалось только ответить, что наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин проходит успешно, а центр Берлина по установленной разграничительной линии входит в полосу действий 1-го Белорусского фронта.
Зная Рыбалко, должен сказать, что его недовольство объяснялось не тем, что он рвался взять ещё несколько улиц и площадей, чтобы прославить свое имя. Он и так прославил себя. Но, находясь на поле боя, в самой гуще его, и видя прямую возможность ещё чем-то помочь быстрейшему очищению Берлина, он буквально должен был пересилить себя, чтобы выполнить мой приказ.
И я не склонен его осуждать за эти хорошо понятные мне личные переживания.
Что касается моих собственных соображений, то я считаю: установить в этот период точную разграничительную линию между двумя фронтами было необходимо. Следовало исключить всякую возможность путаницы, потерь от своего огня и прочих неприятностей, которые бывают связаны с перемешиванием войск, да ещё в условиях уличных боёв. Я принял поправки, сделанные в разграничительной линии между фронтами, как должное и считал их продиктованными высшими интересами дела.
Войска 1-го Белорусского фронта к этому моменту уже не нуждались ни в чьем содействии для выполнения поставленных задач. Теперь была совершенно иная ситуация, чем та, которая сложилась в первые дни, когда прорыв 1-го Белорусского фронта происходил с серьёзными затруднениями и желательность и даже прямая необходимость поворота танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин была обусловлена сложившейся обстановкой.
Каковы бы ни были переживания тогда, исторические события, связанные с последними днями боёв за Берлин, не должны оставить никакого осадка у их участников.
Сохранение боевой дружбы и товарищества между фронтами в любой обстановке и при любых обстоятельствах куда важнее, чем чье бы то ни было личное самолюбие. Полагаю, что даже в тот психологически трудный момент, несмотря на переживания, это отлично понимали и Лучинский, и Рыбалко. Во всяком случае, они доказали это всеми своими последующими действиями.
28 апреля во время своего наступления на Шарлоттенбург 7-й гвардейский корпус Рыбалко, нанося главный удар на своем правом фланге, оставил в центре и на левом фланге только одну 56-ю гвардейскую танковую бригаду. К этому времени в зоне действий этой бригады соединились три группировки немцев, оттесненных сюда из разных районов, — около двадцати тысяч человек с некоторым количеством танков и штурмовых орудий.
Почувствовав ослабление наших сил на левом фланге, эта группировка ожесточенными атаками оттеснила части 56-й гвардейской танковой бригады и, заставив их отойти, устремилась к реке Хавель. Но западный берег реки был уже занят частями 47-й армии Перхоровича, и, напоровшись на их жесткую оборону, немецкая группировка закончила свое существование, так и не сумев переправиться через Хавель.
Одновременно с этими событиями 10-й гвардейский танковый корпус Лелюшенко вместе с 350-й дивизией армии Пухова продолжал борьбу с тоже довольно большой, примерно двадцатитысячной, группировкой врага на острове Ванзее. Весь этот день Лелюшенко готовился к форсированию протоки южнее острова. Его 10-й гвардейский танковый корпус был усилен понтонными частями, батальоном танков «амфибия», двумя инженерно-штурмовыми батальонами и соответствующей артиллерией усиления.
