Федор Раззаков - Самые красивые пары советского кино
Боря был не только нашим свидетелем в загсе, но еще и… нашим «сожителем». Где-то с полгода мы втроем жили в одной комнате. Леня спал на раскладушке рядом с моей кроватью, Боря – в другом конце комнаты. Правда, засыпал он мгновенно: сложит руки на груди, как йог, и через три секунды уже спит сном младенца…»
Выйдя замуж, Савченко принялась обихаживать своего нового супруга. Она шила ему рубашки, стригла его, даже переделала большую дубленку в модную приталенную куртку, пальто ему сшила с мехом внутри и даже джинсовый костюм, в котором он любил выступать на концертах. Все вокруг говорили: «Леня стал такой красивый!»
Однако, самое интересное, Савченко не могла честно себе ответить, любила ли она Филатова. Впрочем, и он сам испытывал те же сомнения в отношении своих чувств к ней. Но одно несомненно – Лидия гордилась им! И еще была дико влюблена в его мозги! А вот внешность его ей скорее мешала. Нельзя было сказать, что в моменты интимной близости у них было полное совпадение.
Внешне у них с Филатовым все выглядело прекрасно. Например, в театре их считали красивой счастливой парой. А потом и счастье подвалило – театр в обмен на комнату Савченко дал им однокомнатную квартиру на Андроньевской, рядом с их театром. И спустя год хозяйка квартиры прописала туда и своего супруга. А совсем недалеко от них жили Шацкая с Золотухиным. Это соседство окажется роковым.
В 1973 году в семье Шацкой грянул очередной кризис: Золотухин увлекся очередной женщиной. Вообще он увлекался женщинами практически регулярно. В основном это были дамы из родственной ему киношно-театральной среды, хотя бывали и исключения. Например, одно время он был влюблен в балерину Мариинского театра Аллу Осипенко (1932). Впервые он увидел Аллу под Одессой, когда ее муж (и партнер по сцене) на фоне восходящего солнца нес ее на руках в море. Влюбившись в балерину, Золотухин буквально потерял голову. Он стал ездить в Ленинград на все ее спектакли, дарил цветы, пытался назначить свидание, но… Алла всегда отвечала отказом, ссылаясь на то, что у нее есть муж. Последний, узнав причину визитов Золотухина, однажды подстерег коллегу и едва не убил. Но Валерий своих попыток добиться Осипенко не оставил. Правда, его чувств хватило ровно до тех пор, пока Алла не согласилась наконец провести с ним вечер. Осознав, что она совсем не похожа на тот образ, который он нарисовал в своем воображении, он сказал балерине «адью»…
В 1972 году Золотухин сошелся еще с одной женщиной, которая была старше его – популярной актрисой Ией Саввиной (1936). Их утвердили на главные роли в фильме «Каждый день доктора Калинниковой» (режиссер Виктор Титов, «Мосфильм»), где Ия играла врача Калинникову, а Валерий – проверяющего чиновника из министерства Евгения Дмитриевича Бибикова. По сюжету, последний испытывает симпатию к первой, и в итоге эта симпатия выплеснулась и за пределы съемочной площадки – начался актерский роман. Шацкая узнала об этом случайно. Каким образом? Вот как она сама об этом вспоминает:
«Валерий ежедневно вел дневник, от усердия прикусив кончик языка. Казалось бы, такие записки делают для сугубо личного пользования, однако Золотухин несколько лет подряд разрешал мне их читать: «Вот, зайчик, ни дня без строчки…» Может быть, поначалу у него действительно не было от меня секретов… И что же я должна была подумать, когда дневник исчез с привычного видного места? Больше того: был обнаружен за книгами на полке… Опасения подтвердились: мой муж влюбился! И не в кого-нибудь, а в известную актрису старше себя… Стало понятно, почему Золотухин настойчиво звал меня на репетиции с Ией Саввиной. Тет-а‑тет они тоже встречались – Валерий ездил к ней в гости, а меня уверял, будто задержался в театре. Читая подробный отчет о похождениях супруга, я впервые в жизни столкнулась с тем, как неприятно, когда тебя сравнивают с другой женщиной. Ту первую измену мы пережили – было непростое объяснение и примирение… Но за ней последовала вторая, третья, четвертая… А скрывать свои интрижки на стороне Золотухин так и не научился: близкие отношения с актрисой Линдт обнародовал в прессе и на телевидении. Что я считаю совершенно дикой ситуацией…»
Однако эти отношения продлились недолго, поскольку Золотухин вскоре нашел себе новую даму сердца – на этот раз гораздо моложе себя. Речь идет об актрисе Евгении Сабельниковой (1951). Она в ту пору жила в Ленинграде, где Золотухин оказался по киношной надобности – в том же 1973 году они вместе снимались в фильме «О тех, кого помню и люблю» (режиссеры Анатолий Вехотко и Наталья Трощенко). Это была героическая драма по документальной повести П. Заводчикова и С. Самойлова «Девичья команда». В чем-то картина перекликалась с популярной лентой Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие…», ставшей лидером проката в 1972 году. «О тех, кого помню…» рассказывал о командире саперного женского батальона (эту роль и исполнял Золотухин) и шести его девушках-подчиненных. Одну из них (Катю Сомову) играла Сабельникова.
Золотухин влюбился в девушку так сильно, что не мог прожить без нее и дня: постоянно звонил ей, а едва представлялась возможность, так и приезжал, невзирая на расстояние (однажды, не в силах вытерпеть до отправления поезда, он уехал в Ленинград на такси). Что оставалось делать в такой ситуации Шацкой? Тоже влюбиться. И она вспомнила о Филатове. Причем случилось это… во сне.
Той памятной ночью Шацкой приснился сон, где главным героем был Филатов. По ее словам: «Я проснулась, как от толчка. Сейчас я вспоминаю эти ощущения, как будто что-то должно произойти. Что-то… и я чего-то не успеваю. Я недавно сформулировала для себя – вот перед тобой ворота, высокие-высокие ворота, и они закрываются. Ты по эту сторону, и если ты не успеешь влететь в эти ворота, то что-то произойдет. Здесь беда. Ты должна успеть. И вот я с этим ощущением встала и побежала в театр… Я вбежала в театр, там была какая-то репетиция или даже показ начальству. Я даже не помню, какой спектакль. Похоже, «Под кожей статуи Свободы». Я влетела, вот такая вся дрожащая, встала в проходе, много здесь актеров в театре толкались. Я стою, смотрю на сцену, естественно, ничего вокруг не вижу – и вдруг меня кто-то целует. Целует сзади. В шею. Я оборачиваюсь – Ленька. Тут вот и ворота… как будто вот закрылись – я успела. Успела. Ну, тут бред начался какой-то. Какие-то бессвязные слова… Леня тоже не должен был быть в театре. Ибо тоже какой-то был толчок. И потом полгода мы встречались там, где никого не было. Мы обнимались и подолгу стояли; многим говорю – как лошади. То есть почти ничего не говоря друг другу…»
