Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»
Визит представителей космонавтов встревожил обитателей квартиры на Малой Грузинской. Янклович вспоминал: «После этого сидим мы все… Я караулю у дверей, чтобы Володя не выскочил, Сева сидит на диване…
– Давайте что-то решать! Может быть, его все-таки положить в больницу?!
Я все время – к матери:
– Ну что, Нина Максимовна, будем сдавать в больницу?!
Я тогда говорил, что не надо ждать завтрашнего дня… А Володя же мне сказал:
– Не дай Бог! Не дай Бог, если ты меня отправишь в больницу. Все – между нами все кончено!
Поэтому и просили Нину Максимовну, чтобы она взяла это на себя…
И к Севе:
– А ты-то что молчишь?
Но Сева был тогда после аварии – немного заторможенный…»
Вечером после дежурства приехал Федотов. Он вспоминал: «Была Нина Максимовна… Я взялся за пульс – это было часов в шесть… Ну, думаю, надо «лекарство» привезти…»
Вечером Абдулов ушел на репетицию. Уехала и мать Высоцкого. Последним ушел Янклович. Остались Федотов и Оксана. Этажом ниже жил известный хирург-уролог профессор Евсей Борисович Мазо. Крики Высоцкого, продолжавшиеся весь вечер и ночь, его изрядно достали. Он несколько раз звонил в квартиру Высоцкого по телефону, просил что-нибудь сделать, чтобы утихомирить барда, говорил, что у него завтра с утра важная операция.
Оксана жаловалась: «Меня больше всего поражало и обижало – никто не оставался! Приехали, посидели, поели, попили чайку – и пошли домой. И все прекрасно! Никому не хотелось сидеть с Володей и не спать ночами… Все устали от этого – ведь у всех были свои проблемы, своя жизнь…
Главное было – чтобы Володя не кричал… Люди уже осатанели от этого… А операция? Могло и не быть у Мазо никакой операции… Все замечательно, когда Володя здоровый, можно пригласить его в гости…
«Вот. Сам Высоцкий…»
А когда Володя умирает?
«Или пусть замолчит, или увези его к себе!»
Они же постоянно звонили: то шубу зальют им, то еще что…
– Прекратите орать! Дайте нам выспаться! Ты что, ничего не можешь сделать?»
От него все действительно устали… Они взяли и привязали его простынями… Ну как привязали… Прибинтовали простынями к этой узкой тахте, чтобы он не рвался. То есть простыни обвязали вокруг кровати. Потом сели на кухне, выпили по рюмочке, вздохнули грустно. И когда все ушли, бутылка осталась на кухне – недопитая.
Я сижу, плачу над ним. Володя успокоился, я его развязываю… И вдруг он открывает глаза – абсолютно нормальные, ясные…
– Оксана, да не плачь ты. Пошли они все…
А потом:
– Вот я умру, что ты будешь тогда делать?
– Я тогда тоже умру…
– Ну тогда – ладно… Тогда – хорошо…»
24-го вечером на Малую Грузинскую опять приехал Аркадий Высоцкий. Он вспоминал: «Прошло три-четыре дня, и я решил возобновить попытку… Я знал, что отец болен, но не думал, конечно, что это кончится так трагически… В этот момент я уже четко понимал, что не поступил, – надо было что-то решать с институтом… И только вмешательство отца могло помочь. Это было двадцать четвертое число, у меня уже было собеседование, и мне сказали, что я не прошел. Я поехал к нему поздно, часов, наверное, в десять.
Мне было страшно неудобно… Я долго стоял в подъезде, видел, что все время выходят какие-то люди – явно знакомые лица, но они, конечно, меня не замечали. Минут сорок я простоял в таком состоянии, потом решил подняться. Звонил по телефону каждые пять минут, никто не брал трубку…
Я поднялся. Дверь открыл Янклович. В квартире был Нисанов – это я видел точно. И у меня такое впечатление, что был Игорь Годяев, потому что я видел из двери весь коридор… Когда Валерий Павлович увидел меня, он начал потихонечку оттеснять меня от двери… Но я увидел, что за его спиной прошел отец, спрашивая:
– Кто там?
И было видно, что он чувствует себя еще хуже, чем в прошлый раз… А меня обозлило, что все они тогда отца бросили, и я сделал попытку зайти в квартиру. Обозлило и то, что Туманов сказал, что они не хотят класть его в больницу… Так я понял, что не хотят… И я хотел зайти и как-то поучаствовать, но Янклович довольно настойчиво – без грубостей, конечно, – вытеснил меня на площадку… Закрыл за собой дверь и стал говорить, что сейчас они повезут его в больницу… Что все это очень тяжело…
Янклович откровенно говорил, что отец колется, он не считал нужным от меня это скрывать… Минут десять мы постояли… Он сказал, чтобы я не волновался… Чтобы спокойно ехал домой, а утром позвонил… Это было, наверное, уже ночью – часа за четыре до смерти отца…
Оксаны в тот момент не было – по крайней мере, не было в поле моего зрения. А если бы она была, то она была бы с отцом… В тот момент там не пили, – по крайней мере, никакого буйного веселья там не было…
Но там уже была какая-то истерика, произошел какой-то скандал… У Валерия Павловича прыгала челюсть.
Конечно, я понимаю, что все они очень по-разному относились к отцу в эти дни. Одно было общим – все от него смертельно устали… Но кто-то продолжал хладнокровно тянуть деньги… А кто-то искренне переживал… Вот что я точно знаю: Игорь Годяев переживал по-настоящему – я это видел потом. Валерий Павлович тоже переживал по-своему – он рыдал 25-го возле отца…»
Оксана настаивает, что она в этот момент в квартире была, а вот скандала не было: «Никакого скандала там не было. Может быть, приходил Мазо, а я куда-то вышла? Но скандала точно не было. И уж никакого буйного веселья в эти дни и быть не могло».
Затем Федотов, по его словам, «поехал на Бауманскую – к своей знакомой… Пробыл там часа два, а потом вернулся на своей тачке…»
Абдулов свидетельствует: «После репетиции я поехал на Варшавку. Позвонил на Малую Грузинскую примерно в час ночи… Валера сказал:
– Володя успокоился, я сейчас поеду домой.
Я говорю:
– Хорошо. Я вот по этому телефону – звони в любой момент».
Последним уехал домой во втором часу ночи Янклович. Он так объяснил свой отъезд: «Мне надо было отдохнуть, привести себя в порядок – у меня уже сил не было… Все это длилось почти неделю… Я все время ждал Федотова…
Перед отъездом мы с Федотовым перенесли Володю из кабинета в гостиную, поставили тахту перед телевизором…»
Федотов так описал последние часы: «Валера уехал… А Володя как всегда: «А-а… О-о…» Ладно, думаю, может, перебесится… Но ночь у него была очень хреновая – надо было взять и увезти в больницу… Почти всю ночь не спал… Потом он попросил водочки, я, честно говоря, тоже с ним засадил… Рюмочку. Но я же измотанный, уставший – слабость… Час, два… Володя все маялся…»
Валерий Нисанов утверждает, что Федотов попросил у него не водку, а шампанское: «Примерно в два часа ночи мне позвонил Федотов: