Джаннетт Уоллс - Дикие лошади. У любой истории есть начало
Как бы там ни было, я поняла, что не успокоюсь, пока со всей этой историей не разберусь. Я должна была все узнать.
Я не собралась нанимать частного детектива, как это часто происходит в кино. Все детективы — мужчины, поэтому им тоже не стоит доверять. Я не хотела сама выслеживать Джима, как в случае с моим первым горе-муженьком в Чикаго. Тогда я точно знала, что он — лгун и обманщик, и мне были нужны доказательства. В случае с Джимом я должна была выяснить факты и сделать это максимально тихо. Кроме всего прочего, Финикс был гораздо меньше Чикаго, и многие меня знали. Я была преподавателем, и у меня была определенная репутация. Мне не хотелось следить за мужем на виду у всех.
Поэтому я решила привлечь Роз-Мари.
«Но, мама, я не хочу шпионить за папой!» — возмутилась дочь, когда я объяснила ей всю ситуацию.
«Мы не шпионим, а расследуем, — убеждала ее я. — Он, может быть, мне изменяет, а может быть, и нет. Кто знает? Мы надеемся выяснить то, что на нем нет никакой вины, вот и все».
При такой постановке вопроса Роз-Мари не могла отказаться.
Я решила, что если между Джимом и бухгалтершей что-то и происходит, то лучшее время для пылких свиданий — это время обеда. Они вряд ли бы стали рисковать и пускаться во все тяжкие на складе из-за боязни быть раскрытыми.
У Роз-Мари начинались весенние каникулы. Я решила, что всю неделю во время каникул она будет следить за отцом во время ланча. Если что-то происходило между Джимом и бухгалтершей, то, скорее всего, происходило не менее одного раза в неделю. Если за неделю не произойдет ничего подозрительного, то я отменю слежку.
В первый день нашего «расследования» было не по-весеннему жарко, а небо было иссиня-голубым. Я запарковала машину на некотором отдалении от склада. Я сказала Роз-Мари, чтобы она спряталась на другой стороне улицы и последовала за Джимом во время обеда, обязательно при этом держа между собой и им несколько человек на тот случай, если он повернется. Я выдала ей блокнот и ручку: «Делай записи».
Вид у нее был не самый веселый, но она, тем не менее, взяла блокнот и вышла из машины.
«Будет весело, — приободрила ее я, — мы же сыщики».
Полчаса я старалась читать газету, но в основном смотрела на часы и рассматривала прохожих. Потом вернулась Роз-Мари и села в машину.
«Ну и что произошло?» — спросила я.
«Ничего».
«Ну, что-то наверняка произошло?»
Роз-Мари принялась рассматривать свою обувь. «Папа ел ланч. В парке, один».
Она сказала, что он зашел в продуктовый магазин, вышел оттуда с бумажным пакетом, вошел в парк, сел на скамейку, вынул банку сардин, кусок вареной колбасы и сыра, а также пакетик молока. Перочинным ножом он нарезал колбасу и сыр на кусочки и потом ел его все с галетами. Молоко пил маленькими глотками, растягивая его как можно дольше.
На этом месте рассказа Роз-Мари улыбнулась, вспомнив, как видела отца, поедающим галеты с колбасой и экономно попивающим молоко. От этой мысли ей стало веселее.
«Что-нибудь еще?» — спросила я.
«Когда молоко закончилось, он смел с себя крошки и скрутил себе сигарету».
«Отлично, — продолжила я. — Завтра продолжим».
На второй день после того, как Роз-Мари ушла со своим блокнотом и ручкой, я сидела и барабанила пальцами по рулю. Но очень скоро из-за угла появились Роз-Мари с Джимом. Он держал ее за руку, а она выглядела гораздо более счастливой, чем когда уходила.
Джим наклонился к стеклу: «Лили, что, черт возьми, происходит?»
Я подумала, что надо бы придумать какую-нибудь лживую и запутанную историю, но потом поняла, что Джим все поймет. Я поняла, что не стоит отнекиваться. «Я пыталась доказать себе и Роз-Мари, что ты верный муж, что и доказала».
«Ага, — сказал Джим, — понятно. Давайте поедим».
Он отвел нас в магазин, где мы купили вареной колбасы, сыра, галет и молока и устроили в этом парке пикник.
В тот вечер, когда мы вернулись домой, Джим сказал мне: «Давай-ка поговорим».
Я налила себе виски с водой и вышла во двор за домом, где росли апельсиновые деревья, на которых только начали завязываться плоды.
«Я не шпионила, — объяснила я. — Просто хотела подтвердить, что в наших отношениях, между нами все правильно. Я не хотела, чтобы ты изменял мне с этой сучкой».
«Лили, я тебе не изменял. Просто в городе неизбежно периодически случается, что мужчины оказываются в компании женщин, которые не являются их женами. Ты можешь мне верить, мне незачем врать».
«Дело не в доверии, — говорила я. — Я не собираюсь сидеть и смотреть, как всякие пытаются украсть моего мужчину».
«Может быть, жизнь в городе нам не очень подходит. Может быть, от нее мы становимся немного не в себе».
«Тогда надо отсюда уезжать».
«Наверное, надо».
«Так и порешим».
«Теперь надо понять, куда ехать».
IX. Летун
Рекс и Роз-Мари после свадьбы
Хорсе Меса — это даже не просто маленькое поселение, а скорее лагерь, построенный для рабочих, которые строили плотину Хорсе Меса на реке Солт-ривер. После строительства плотины появилось озеро Апачи, а ГЭС вырабатывает электроэнергию, которая идет в Финикс. В Хорсе Меса жило всего 13 семей, но в этих семьях были дети, а детям надо ходить в школу, и летом я получила работу в этом поселении.
Мы поменяли красивый, но малонадежный Kaiser на добрый, старый, сделанный в Детройте Ford, и в одно прекрасное июльское утро уложили чемоданы в автомобиль и поехали сначала на восток, до развязки Апачи, а потом до равнины Тортилла, где асфальт закончился. Далее началась грунтовая дорога, которая, извиваясь, поднималась в горы Суперстишен. Окружающая местность радовала глаз даже больше, чем Гранд Каньон. Мы проезжали мимо огромных скал из красного и золотого песчаника, лежащего слоями, словно книги на полке. Склоны гор заросли кактусами. В этих растениях не было ничего красивого, но они поражали своей способностью выживать в неимоверно сухом климате, каменистой почве и на самых негостеприимных горных склонах. При этом некоторые из этих кактусов давали чертовски вкусные плоды.
Мы проехали несколько километров по тропе апачи и вышли на еще более узкую дорогу, которая шла на север. Мы «вписывались» в резкие и опасные повороты дороги, проезжали под нависшими над тропой скалами и мимо горных массивов самой причудливой и невообразимой формы. Джим был за рулем, машина ползла, как черепаха, прижимаясь к скале, чтобы не сорваться вниз. Край дороги не был огорожен и не имел бордюра. Одно неправильное движение — и машина в любую секунду может сорваться в пропасть. Дорога, по которой мы ехали, называлась «Агнесса плачет» и свое название получила после того, как ехавшая в эти края учительница школы Агнесса разрыдалась, поняв, в какую глухомань ее забросила жизнь. Мне, напротив, нравилось все то, что я видела. Я была рада подальше уехать от дорожных пробок, школьных информационных бюллетеней, бюрократов, сирен учебных тревог и запертых дверей в городе. Джим пошутил, что этой дороге надо дать новое название — «Лили смеется».
