Чтоб услыхал хоть один человек - Акутагава Рюноскэ

Кумэ пишет, кажется, роман, главный герой которого Ито Хиробуми. Что пишут Танидзаки-кун и Тоёсима, ещё не знаю. В конце мая или в начале июня поеду в командировку в Этасиму. Тогда, я думаю, нам удастся встретиться в Осаке. Сейчас в школе мы готовим ведомости оценок, и я безумно занят. Буйно цветут магнолии. В Йокосуке, по-моему, градусов на пять теплее, чем в Токио.

Будьте здоровы.

Ваш Акутагава

24 апреля 1918 года, Камакура

Ваше письмо получил. Последние несколько дней из-за нервного переутомления ничего не читаю и не пишу, и мне очень неудобно, что я сразу же не поблагодарил Вас за то, что мои условия любезно приняты. С головой ещё не всё в порядке. Что касается «Мук ада», то я немного успокоился, поскольку повесть Арисимы-сана всё ещё печатается. Мне потребуется буквально ещё два-три дня, и я вышлю новеллу. Она получилась какой-то напыщенной и мне не по душе, но, коль уж сел в лодку, нужно плыть. Недавно начал писать эссе «Благоволение». Окончив, предполагаю по осени приступить к «Яматотакэру-но микото» [234]. Жду Вашего письма.

Я болен.

Страдая от жара, я дрожу, глядя на ярко цветущую сакуру.

Акутагава

Р. S. Тоёсима пишет для одного-двух номеров. Кумэ тоже, кажется, приступил.

29 апреля 1918 года, Камакура

Юдзуру-сама!

Наконец поставлен точный диагноз – нервное истощение. Думал бросить всё и немного развлечься, но, как обычно, безумно занят по службе (сейчас, например, редактирую «Обучение в военно-морском флоте Америки»), приближается время подготовки вопросов для вступительных экзаменов – тоска. Поэтому и о двадцать шестом ничего тебе не сообщил. Ещё одна причина – тётушка вернулась в Токио, и жена осталась дома одна. Но в ближайшее время выберемся. Смотревший меня врач сказал, чтобы я пил бромистый калий, женьшень и побольше гулял, а мне всё это мало помогает. Ко всему ещё я должен ежедневно писать, чтобы выполнять свои обязательства. (…)

Рю

7 мая 1918 года, Камакура

Хара Дзэнъитиро-сама!

Благодарю за прекрасное поздравление.

Я по-прежнему веду нищенскую жизнь. Преподавание в школе безумно опротивело, но без него мне не свести концы с концами, так что ничего не поделаешь. Жалкое существование. Я не могу позволить себе сесть и спокойно писать. В западных романах и пьесах часто бывает так: умирает какой-нибудь дядя, о существовании которого ты даже не предполагал, и на тебя сваливается несметное богатство – хорошо бы такое случилось со мной. Моё положение совсем не исключительное – оно характерно для всей японской интеллигенции. Даже представить себе трудно, насколько это связывает её творческую деятельность. Тебе, человеку, которому не нужно заботиться о средствах к существованию, неведомы наши страдания, и прекрасно. Но именно потому тебе всё это может показаться странным – вот я и решил написать несколько слов о своём положении. Мои причитания не показались тебе странными? Если нет – прости, что подумал о тебе плохо.

Через два-три дня поеду в командировку в Токио для подготовки к проведению вступительных экзаменов. В конце месяца должен буду посетить военное училище. Как видишь, очень занят. Вот в каких условиях приходится писать – можно ли удивляться, что ни одно из моих произведений меня не удовлетворяет.

Конечно, учиться писать стихи под руководством такого выдающегося специалиста, как Такахама-сан, – большое удовольствие. Если ты продолжаешь писать хайку, давай устроим «встречу поэтов».

Акутагава Рюноскэ

16 мая 1918 года, Табата

Кодзима Масадзиро-сама!

Для подготовки к проведению вступительных экзаменов пятнадцатого и шестнадцатого пробыл в Токио. Сегодня во второй половине дня возвращаюсь в Камакуру.

«Муки ада» получаются какими-то напыщенными, поэтому я пишу, не испытывая внутреннего удовлетворения. Раскрывая каждый день газету, я думаю: по замыслу вещь должна была получиться гораздо интереснее. «Паутинка» не получилась. Много мест нужно бы отработать. Но я не в силах сделать это. Попросил Судзуки-сана, чтобы он безжалостно черкал всё, что ему не понравится.

Нужно ли говорить, как я безумно занят. А иногда ещё меня до самой школы преследует какой-нибудь журнальный репортёр, даже неудобно. Они такие настырные, что от встречи с ними – в последнее время они довольно часты – одни неприятности. Специалисты по стилистике из «Бунсё курабу» в своих разборах опираются на «Луну в тумане». Это объясняется тем, что стиль «Луны в тумане» понятен даже профанам в отечественной литературе. Сравните хотя бы её стиль со стилем литературы эпохи Хэйана. Стиль «Луны в тумане» чрезвычайно простонароден. (…)

Ваш Акутагава Рюноскэ

11 июня 1918 года, Камакура

В Киото и Осаке встречался с множеством людей, смотрел картины. Среди гейш в Осаке гораздо больше красавиц, чем в Киото. В одну из осакских гейш я даже немножко влюбился. В вечерние сумерки прекрасна река, протекающая по городу. Здесь совсем нет нуворишей – это так хорошо. Очень хотелось поболтать с тобой.

Кланяюсь.

18 июня 1918 года, Камакура

Кодзима-сан!

Пишу Вам потому, что Вы похвалили меня в «Мита бунгаку». Моё произведение не стоит того, чтобы хвалить его такому тонкому ценителю, как Вы. Недавно, перечитав новеллу, я буквально покрылся холодным потом.

Я не вправе возражать, so far [236] речь идёт о вторжении в сферу Вашего высказывания, когда Вы, касаясь пояснений, говорите, что моя приверженность к ним мешает по достоинству оценить произведение. Но у меня есть возражение против слов «пояснения в этой новелле». В моем повествовании переплетаются два слоя пояснений, внутреннее и внешнее. Одно из них явное – таких много среди примеров, которые вы приводите. Другое – скрытое, которое отрицает (фактически оправдывает) тот факт, что отношения между его светлостью и дочерью Ёсихидэ можно было назвать любовью. Эти два слоя пояснений, связывая повествование, взаимно актуализируются – такова их сущность, поэтому ни одно из них не может быть опущено. Это, видимо, и привело к некоторой навязчивости. Разумеется, здесь сыграло роль и то, что новелла писалась для газеты, что выдвигает перед автором определённые условия. Если Вы скажете, что она недостаточно отделана, я соглашусь. Но это не столь уж важная проблема.

И последнее, не могли бы Вы прислать восьмой (хорошо бы и девятый) номер «Мита бунгаку»? Вернулся только вчера и ещё никак не могу прийти в себя. Пришлось извиняться перед «Синсёсэцу» и «Синдзидай» за то, что не выполнил в срок своих обещаний. У нас была давняя договорённость, поэтому мне очень неудобно. Убедительно прошу Вас, уладьте это. Что писать, я уже решил. Это будет несколько загадочная вещь, которую я назвал «Пасть дракона». Сегодня просмотрел журнал сказок Судзуки-сана. Мне показалось, что все напечатанные в нем сказки лучше моих. Авторы старше меня, у них есть дети, и они, как мне кажется, прекрасно понимают внутренний мир ребёнка. Простите, Вы женаты?