Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны
Сильный отряд английской кавалерии уже спускался с противоположного склона ущелья, готовясь атаковать нас. Сзади нас, насколько хватало взгляда, были горы. У нас не было еды и мы не могли уйти, оставив больных. Положение было критическим.
Основная опасность в данный момент исходила от солдат, которые приближались к нам. Некоторые из них уже достигли дна ущелья и, спешившись, открыли по нам огонь.
Коммандант ван Девентер был слишком плох, чтобы командовать, но Бен Боувер, хоть и чувствовал себя неважно, все же оказался в состоянии приказать всем, кто мог держать в руках винтовку, рассредоточиться по вершине хребта. До заката оставалось недолго, и уже стало темнеть, поэтому я не думаю, что наша стрельба нанесла англичанам большой урон, но все же они развернулись и отошли к своим лошадям, а затем поднялись на противоположный склон, и скоро там загорелись их костры, что означало, что ночью они никуда не двинутся.
Те из нас, кто занял гребень, теперь получили возможность проведать остальных, и то, что мы увидели, нас не порадовало. Больным стало еще хуже. Генерал Смэтс был совсем плох, и ван Девентер, его заместитель, немногим лучше. Стоны и крики больных показывали, что ехать они не могут, и оставалось только ждать, но при этом нельзя было допустить, чтобы дневной свет позволил англичанам окружить нас. Ту ночь я забуду нескоро. Было темно, костров мы не разводили, а со стороны моря дул холодный ветер. Те, кто не был болен из-за ядовитых плодов, голодали. Мы знали, что, если больные не оправятся вовремя, чтобы смочь уйти от преследования, наша экспедиция на этом бы и закончилась, и сидели около больных, ожидая, когда они оправятся от последствий отравления. Однако ближе к концу ночи люди стали приходить в себя, и к рассвету тех, кто не мог стоять, было не более двадцати. Смэтс тоже не мог стоять, но распоряжаться мог, и приказал, чтобы тех, кто не мог стоять, привязали к седлам, и коммандо должно было уходить дальше в горы. Сам он мог держаться на лошади, и мы в тусклых предрассветных сумерках стали спускаться в следующее ущелье. Дойдя до его дна, мы оставили больных там, а сами стали подниматься на противоположный склон, который был так же крут, как тот, который мы преодолели во время нашего отступления из Стормбергена.
Подъем больных был очень трудной задачей, которая осложнялась тем, что англичане подняли орудия на верх второго хребта, где мы провели предыдущую ночь, и стали стрелять по нам, пока мы понимались. Расстояние было очень велико, и среди нас упало только несколько снарядов, и главное их действие было в том, что они побудили здоровых действовать активнее, а больных придти в себя. Многие из них попросили отвязать их от лошадей и спустить на землю, потому что в таких обстоятельствах не хотели оставаться связанными.
Я поднялся на вершину хребта одним из последних, потому что вел свою лошадь и мула очень медленно, чтобы сберечь их ноги. Когда я добрался до вершины и оглянулся назад, то с удивлением увидел, что генерал Смэтс все еще находится ниже меня, с тремя или четырьмя людьми, которые были с ним, а по тропе спускается отряд английских разведчиков, которые шли по оставленному коммандо следу. Судя по тому, как они спускались, скоро они должны были наткнуться на Смэтса и его людей, и было ясно, что времени терять нельзя. Я привязал животных к ближайшему дереву и стал где бегом, где ползком спускаться вниз. Пули разведчиков меня не задели. Когда бывшие со Смэтсом люди услышали стрельбу наверху, они подняли его на лошадь и поддерживали его по двое с каждой стороны, чтобы он не упал, начали продвигаться мне навстречу.
Мы не стали следовать за коммандо, потому что представляли бы собой очень хорошую мишень, но вместо этого отклонились вправо, где был овраг, по которому можно было пройти незамеченными. Когда мы поднялись наверх, я сходил за своими животными, и мы пошли на поиски коммандо, которое ожидало нас на поляне.
Мы были теперь в самом сердце гор, так далеко от ферм, что здесь встречались буйволы, мы часто видели их следы и места, где они валялись в грязи. Из больных никто не умер, и большинству из них было намного лучше, возможно, потому что им пришлось двигаться. Генерал Смэтс и еще несколько человек все же были пока в опасности, поэтому было решено остановиться на день, чтобы больные пришли в себя перед длинным переходом, поскольку наши разведчики сообщили, что враг отошел назад. Теперь самое главное было найти еду. Несколько отрядов были разосланы в разные стороны, чтобы найти краали местных кафров, дым от которых мы иногда замечали в разных местах. После того как в течение нескольких часов мы продирались через густой подлесок, мы нашли несколько хижин, покинутых обитателями — красными кафрами, и нашли там запасы проса, которого было достаточно для коммандо.
Днем мы продвинулись глубже в горы, и, когда мы поднялись на высокое покрытое травой плато, нам открылась перспектива на расстоянии в тридцать пять миль — белые дюны, и серый туман, который был Индийским океаном. Мы ликовали, поскольку знали, что теперь мы проникли на юг дальше, чем любое другое коммандо за все время войны, и были первыми, кто смог увидеть берег.
После наступления темноты, встав лагерем на высоком плато, мы могли видеть огни Порт-Элизабет, мерцающие вдали, и это усиливало нашу веру в то, что генерал Смэтс, несмотря на его болезнь, все еще намеревается пойти туда. Следующим утром мы спустились в красивую долину, заросшую столетними деревьями, и здесь разбили лагерь и отдыхали оставшуюся часть дня, все еще питаясь вареным просом.
Один из наших людей знал эту местность, потому что в прежние времена охотился здесь на слонов и буйволов, и он сказал что помнит о том, что здесь должна быть тропа, ведущая на юг, по которой можно выйти в долину Сандэй-ривер, где можно было бы захватить маленькую деревню Байвилль.
Когда это стало известно, маленький отряд, включавший в себя и «Пятерку денди», был отправлен на разведку и фуражировку. К несчастью, мои животные ушли вглубь леса, и я отстал от остальных. Я шел за ними, пока не попал из горной местности в широкую долину, по которой Садэй-ривер стекала к океану. Долина заросла густым кустарником высотой десять-двенадцать футов, из которого я должен был с большим трудом выбираться, и вернулся к коммандо уже в темноте, усталый и расстроенный.
Джек Борриус и его пираты еще не возвратились, но той ночью мы все же пошли вперед, потому что наши запасы зерна подошли к концу.
Мы вели наших лошадей в темноте между высокими склонами; по хорошо утоптанной дороге, которая, извиваясь, уходила вниз в долину, и к рассвету мы достигли Сандэй-ривер, в месте, где горы расступались и в просвете между ними была видна большая ферма.
