Анатолий Елкин - Ярослав Галан
Разоблачая фашиствующих иезуитов, Галан обращается к образам комедии Шекспира «Виндзорские кумушки». Писатель с сарказмом замечает, что иезуиты, видимо, хорошо помнили афоризм из «Виндзорских кумушек» Шекспира: «Где деньги идут впереди, все дороги открыты там настежь».
В памфлете существует подтекст, основанный на ассоциациях с похождениями Фальстафа. Было бы неправильно думать, что Галан отождествляет идеологию реакционных католиков, иезуитов с идейным содержанием этого образа. В памфлете «На службе у сатаны» существует другая, своеобразная подтекстовая параллель. Как известно, похождения рыцаря Фальстафа, считавшего, что «деньги… всюду дорогу пробьют», кончаются тем, что его выносят в корзине с грязным бельем и вываливают в реку. Используя этот афоризм, Галан не только вызывает у читателя в памяти все эти события, но и связывает, ассоциирует путь реакционных католиков, возлагающих все надежды на доллар, с путем шекспировского героя, конец которого так символичен для людей, уверовавших только в силу «желтого дьявола».
Галан пишет, что принципы политики реакционных церковников раз и навсегда определил Игнаций Лойола, основатель и первый генерал ордена иезуитов.
Цель оправдывает средства, поучал Лойола иезуитов. «Если церковь утверждает, что то, что нам кажется белым, есть черное, — мы должны немедленно признать это!.. Не следует сразу заговаривать о вещах духовных с теми людьми, которые поглощены материальными заботами: это значило бы закидывать удочку без приманки… Входите в мир кроткими овцами, действуйте так, как свирепые волки, и, когда вас будут гнать, как собак, умейте подкрадываться, как змеи». Подобные инструкции, говорит писатель, с успехом служили своеобразным учебным пособием в школах и иезуитских пансионах, находившихся под опекой ярого контрреволюционера митрополита Шептицкого.
Мышление Галана-писателя всегда исторично. Использование исторического материала он подчиняет основной задаче: осветить с его помощью проблемы сегодняшнего дня, еще глубже вскрыть закономерности современной классовой борьбы, чтобы, говоря словами Ю. Фучика, люди «извлекали уроки из этого исторического опыта, для того чтобы каждый своевременно понял настоящую правду, правду нынешнего дня, чтобы каждому своевременно стало ясно, что нужно сделать сейчас, каковы задачи каждого».
Покойный критик Анатолий Тарасенков размышлял когда-то над памфлетами Галана. При чтении их «вспоминаются памфлеты Эразма Роттердамского и Джонатана Свифта, направленные против реакции и тьмы средневековья. Но с еще большей силой в памяти оживают наши русские образцы памфлета — замечательная книга Радищева „Путешествие из Петербурга в Москву“, письмо Белинского к Гоголю, гневные страницы антиправительственных сочинений Герцена, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, памфлеты Горького, направленные против носителей буржуазной культуры, разящие страницы прозы и поэзии Маяковского, в которых он заклеймил империалистическую Америку и ее властелина — „капитал — его препохабие“. В борьбе с реакционными кругами католической церкви, униатством и национализмом Галан продолжил лучшие традиции мировой литературы». Как-то Галан сказал:
— Одна «Легенда об Уленшпигеле» Костера стоит тысяч томов!
Зверства бандеровских и униатских банд не раз заставляли его вспомнить строки бессмертной книги: «Кровь и слезы. Смерть повсюду — на кострах, на деревьях, ставших виселицами… на грудах горящих дров, где на медленном огне тлеют жертвы, в пылающих соломенных хижинах, в дыму и пламени которых гибнут несчастные…»
В очерке «Школа» Галан рассказал о страстном книголюбе — мальчике Грицько. Однажды бандеровские убийцы подожгли школу, где он учился, а учителя повесили на балконе. Пепел «стучал в сердце» паренька, когда Грицько шел с односельчанами в атаку на бандеровскую банду, и ветер глушил «его радостный клич, что был кличем бессмертного Клаасова сына:
— Ура! Победа за гезами!..»
Нет, ничего не выйдет у последышей Шептицкого! Как не вышло и у тех, кто когда-то травил «бессмертного Клаасова сына». «Гез Уленшпигель умер, — говорит в „Легенде“ патер, задыхаясь от радости, — слава богу». Но великий гез не мог умереть, ибо «разве можно… похоронить Уленшпигеля — дух, а Неле — сердце нашей матери Фландрии? И она может уснуть, но умереть — никогда».
Для писателей, работавших тогда в Москве, Ленинграде, Киеве, почти по всей нашей великой стране, война уже закончилась.
Для Галана она продолжалась! И совсем не в символическом смысле.
Не раз и не два получал он по почте гнусные листки с бандеровскими и униатскими «предупреждениями» и «приговорами». И Галан отлично знал, что ждет тех, до кого дотягиваются грязные руки оуновских убийц…
Борису Полевому запомнился случай, когда Галан рассказал, как вскоре после войны погиб закарпатский епископ Феофан, с которым Полевой познакомился еще во время войны в старинном Мукачевском монастыре. «Тогда, — пишет Полевой, — он только что вернулся из поездки по Советскому Союзу, по нашим республикам и крупным городам и начал печатать в закарпатских газетах серию очерков „Путешествие в страну чудес“. Это был широко мыслящий человек, доказывавший, что коммунизм развивает в современном общество идеи раннего, или, иначе, чистого, христианства. В своих очерках Феофан рассказывал о тружениках, живущих без эксплуатации и эксплуататоров, утверждая, что Иисус Христос, с гневом изгнавший когда-то торгующих из храма своего и возгласивший, что легче верблюду проникнуть сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное, сейчас, в середине XX века, аплодировал бы русским большевикам.
Теперь Галан рассказал мне о конце этого человека. О страшном конце… Однажды среди своей корреспонденции епископ нашел лист бумаги с изображением трезубца. Он знал, разумеется, что это предупреждение боевой организации бандеровцев. Но не обратил на него внимания или неосмотрительно положился на волю божью. А через несколько дней Феофана нашли в келье мертвым. Его умертвили зверским способом, какой украинские националисты нередко применяли к своим врагам. Бандиты незаметно проникли в монастырь, пробрались в келью епископа, заткнули ему рот кляпом и, наложив Феофану на голову обруч из провода с заткнутой под провод палкой, начали эту палку вращать. Вращали медленно, садистски наблюдая муки жертвы до того момента, пока не треснул череп.
— А теперь этих палачей подкармливают, снабжают деньгами и вооружают американцы, — сказал Галан. — Я думаю написать об этом.
— И не боитесь с ними общаться? Судьба Феофана не напугала вас?
