Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Был даже разработан проект выведения "новой породы" японцев: "искоренения врожденного варварства японцев" путем "скрещивания их с тихими и послушными жителями островов Тихого океана". На полном серьезе, как отмечает солидная гонконгская газета "Эйшн Уолл-стрит джорнэл", это предложение рассматривал и изучал президент Трумэн. Не случайно работницам на японских фабриках перед окончанием войны власти стали раздавать таблетки с цианистым калием, который следовало принять в ту минуту, когда они подвергнутся насилию со стороны американских солдат. Вполне возможно, в Японии узнали о результатах опроса и решили принять соответствующие меры. Но в немалой степени хранители чести японских женщин судили по себе, по своим солдатам, которые на оккупированных территориях выступали в одной роли - насильников. Конечно же, японцы, боясь мести, испытывали страх.
Надо отдать должное находчивости Д. Макартура: он чрезвычайно ловко, по-своему умно и выгодно использовал эти страхи японцев. Боязнь подвергнуться унижению, оскорблению, стерилизации, физическому уничтожению Макартур заставил работать прежде всего на себя и на капиталистическую систему американского образца. Он сразу отмежевался от тех 13 процентов, которые требовали безжалостных расправ, "скрещивания" и т. д. Этот жест выдавался как естественное проявление натуры Макартура, его внутреннего мира, порядочности и т. д.
На самом деле Д. Макартур, даже если бы и хотел проучить японцев по методу сенатора Т. Билбоу, он бы не смог этого сделать. По ряду причин. Многие, с кем американцы считали нужным расправиться, прежде всего коммунисты, были уничтожены, в Японии за годы войны ряды тех, кто выступал за социальную справедливость, поредели. Подвергать же стерилизации управляющих Мицубиси, любого представителя класса капитала - этого американская буржуазия не могла позволить. Еще не остыли печи Освенцима и Майданека, еще выходили полуживые люди из камер пыток и лабораторий, где подвергались "совершенствованию низшие расы". И взяться за повторение фашистских дел? Немыслимо! Немаловажным является и то обстоятельство, что демократические традиции в США, несмотря на деформацию, на деятельность ультраправых, сохранялись. У них было немало защитников, которые, безусловно, выступили бы против предложенной формы геноцида.
Макартур же ведет свою игру дальше. Конечно, он против "уничтожения японцев", против мер по "исправлению их врожденного варварства". Жесткий антикоммунист, освободитель преступников, готовивших бактериологическую войну, покровитель карателей, уничтожавших бойцов партизанских отрядов на Филиппинах, предстает благодаря тому, что отмежевывался от тех, кто за "истребление", в облике демократа, гуманиста, христианина. Он даже принял меры, чтобы заставить американского солдата вести себя в Японии прилично. Одна из них - поощрение открытия публичных домов, куда нужда загнала многих японок (цианистый калий они оставили дома).
Когда Макартура направили в Токио, перед ним были поставлены задачи, определенные Потсдамской конференцией: высадить на островах американские войска, демилитаризировать страну, наладить ее управление. Первым делом после вступления в новую должность Д. Макартур направил благодарственную телеграмму Трумэну и тут же принялся разрабатывать свои основные принципы (вернее, формулировать их "в своем преломлении" для прессы, принципы определились гораздо раньше), которыми собирался руководствоваться. Конечно же, Д. Макартур остался верен себе. Прежде всего собственная персона:
"Я должен был быть экономистом... Я должен был перестроить нацию... Я должен был заполнить образовавшийся политический, экономический и духовный вакуум концепциями чести, справедливости, сострадания".
"Американский кесарь" горделиво поставил в известность мировую общественность о том, что использует прежде всего свой собственный опыт организации им оккупационного порядка на одном из участков линии перемирия на Рейне после первой мировой войны и филиппинский опыт отца. Как будто не существовало документов Потсдамской конференции, как будто еще не были разработаны принципы и рамки деятельности оккупационной администрации.
К моменту окончания войны в японской армии было семь миллионов солдат. Половину из них успели перебросить на свои острова (ведь в японском генеральном штабе серьезно думали об оказании сопротивления союзникам "у себя дома"). По первоначальному плану их должна была разоружать 8-я американская армия. Однако довольно скоро это дело передали японским штабам, которые стали называться "демобилизационными бюро". Можно представить себе, как шел "демонтаж" военной машины. Во всяком случае, "бюро" смогло сохранить офицерский корпус, "привести в порядок" многие ценные, в том числе разведывательные, документы, распорядиться должным образом новейшим оружием, находившимся в стадии доработки. Одним словом, происходила "демобилизация для будущей мобилизации". Нечто подобное наблюдалось и с "духовным разоружением".
15 декабря 1945 года Д. Макартур издал указ, который лишал синто ее государственного статута. Синто была официальной государственной религией, а во время войны стала строгим, неукоснительным моральным уставом (религия утверждала, что солдат, убитый в бою, сам становится божеством). Синто весьма сложный религиозный комплекс, представляющий некий тесно связанный и приведенный в стройный порядок набор из патриархальных верований, представлений о патриотизме, убеждения, что император, японцы (не как конкретные лица, а как абстрактное понятие), японская земля являются священными. Монарх к тому же - порождение богини солнца. Синто проявляется прежде всего в обожании императора.
И вот сын богини солнца перед всего лишь "стопроцентным американцем". Д. Макартур видел, что Хирохито нервничает. Он предложил ему сесть и протянул американскую сигарету. Рассыпаясь в благодарностях через переводчика, а не через лорда - хранителя печати, самодержец принял ее. Стал прикуривать. Руки сильно дрожали. Хозяин мог бы поднести зажигалку. Но он спокойно наблюдал за гостем.
Зачем нужно было унижать таким образом царственную особу? Неужели из мести? Скорее всего Д. Макартур придерживался установки, полученной из Вашингтона: следует лишить императора "мифа о божественном происхождении". Но здесь пробудился и личный интерес.
Макартуру нравилось быть "Наполеоном Лусона". Но что такое Филиппины! Хотелось быть "Наполеоном Японии", через нее - "кесарем Азии", Тихого океана.
Однако сейчас, в этот сентябрьский день, вопрос о том, как поступить с "божественным происхождением", не ставился. Хирохито пришел к Макартуру только за одним - за спасением собственной жизни. Обратился он по верному адресу. Д. Макартур как политик понимал, что Хирохито - та фигура, которую следует не только уберечь, но и не допустить даже разговоров о "скучных трудах" его величества в области морской биологии.
