Всеволод Овчинников - Размышления странника (сборник)
Такое отношение к национальной буржуазии увеличило симпатии к Пекину со стороны состоятельной китайской диаспоры. И впоследствии именно она стала главной финансовой опорой реформ.
Если у нас к соотечественникам за рубежом относились настороженно, то ли как к белоэмигрантам, то ли как к диссидентам-невозвращенцам, то для пекинских властей «хуацяо», то есть заморские китайцы, всегда были желанными гостями.
Наконец, китайские коммунисты, в отличие от наших, избегали делать критерием благонадежности людей их социальное происхождение. Детей капиталистов, не говоря уже о кулаках, принимали в комсомол, брали в военные училища. И это лишало их родителей стимулов сопротивляться победившей революции.
Но вот в истории КНР наступил противоположный этап — два десятилетия хаоса и смуты. Волюнтаризм «большого скачка», казарменный быт «народных коммун», самосуды хунвейбинов и даже бои на острове Даманский. Эти трагические страницы сменяли одна другую, пока во главе не встал Дэн Сяопин. Он сумел вытянуть Китай из губительного водоворота и твердо взять курс на реформы и открытость, на модернизацию страны.
Три критерия целесообразности
Этот новый подход к делу воплотился в крылатой фразе: «Неважно, какого цвета кошка — черного или белого, лишь бы она ловила мышей». Бессмысленно спорить, означает ли создание рыночной экономики поворот от социализма к капитализму. Важен конкретный результат реформ. Они, по мнению Дэн Сяопина, имеют смысл лишь в том случае, если ведут к росту производства, повышают жизненный уровень народа, умножают совокупную мощь государства.
Жаль, что этими критериями целесообразности не всегда руководствовались российские реформаторы! Разумеется, у каждой страны свои особенности, и надо искать свой путь перехода к рынку. Но опыт Поднебесной дает основание отметить несколько поучительных элементов китайской формулы успеха.
Нужно начинать не с ломки политической системы, а с повышения эффективности экономики. Ибо в переходный период особенно нужна сильная центральная власть, располагающая надежными рычагами управления. Между наезженной колеей планового хозяйства и автострадой рыночной экономики лежит как бы участок бездорожья. И трудно проехать по ухабам, если перерубить рулевые тяги своей машины.
Паруса и штурвал
Китайцы, как и японцы, любят приводить такую метафору. Чтобы корабль рыночной экономики набрал скорость и взял верный курс, нужны не только паруса частного предпринимательства, но и штурвал государственного регулирования.
Реформы нужно начинать не с города, а с села, чтобы как можно скорее накормить и одеть народ, потеснить бедность, дать миллионам людей на себе ощутить конкретную пользу от них.
Не следует форсировать приватизацию государственных предприятий, особенно естественных монополий, нельзя допустить расхищения национального достояния, созданного коллективным трудом народа, а также природных богатств страны. Проще говоря, избегать пресловутой «прихватизации».
Вместо этого сделать упор на привлечение иностранного капитала, создавая специальные экономические зоны с льготным режимом для инвесторов. Ведь иностранные предприятия не только создают новые рабочие места, но и повышают общий технологический уровень производства в стране.
Наконец, нужно использовать регулирующую роль государства, дабы препятствовать социальной и региональной поляризации. Это включает различные меры по сокращению трехкратного разрыва в доходах 500 миллионов горожан и 800 миллионов крестьян, а также в уровнях жизни процветающих приморских провинций и еще не выбравшейся из отсталости глубинки.
Четыре удвоения ВВП
Помимо трех упомянутых критериев целесообразности Дэн Сяопин наметил три стратегических рубежа осуществления реформ. Первый — за 80-е годы удвоить валовый внутренний продукт страны, поднять его с 250 до 500 долларов на душу населения. Второй этап предусматривал за 90-е годы вновь удвоить ВВП.
По общему объему товаров и услуг это сделать удалось. Но поскольку население страны в начале реформ увеличилось на 300 миллионов человек, показателя 1000 долларов на душу Китай достиг лишь в 2002 году. Наконец, третий рубеж намечал к середине XXI века, то есть к столетию КНР, увеличить ВВП еще в четыре раза — до 4 тысячи долларов на человека при полуторамиллиардном населении. Это позволит Китаю покончить не только с бедностью, но и с отсталостью, выйти на уровень таких среднеразвитых стран, как Португалия или Греция.
Как же движется Поднебесная к ориентирам, которые наметил патриарх реформ? Первые два удвоения ВВП были осуществлены в намеченные сроки. А до 2011 года произошло третье и четвертое. Теперь на каждого китайца приходится по 4500 долларов, о которых мечтал Дэн Сяопин как о подарке народу к столетию КНР.
Когда Дэн Сяопин начинал реформы, каждый четвертый китаец жил впроголодь и ходил если не в лохмотьях, то в заплатках. Ниже черты абсолютной бедности, которую в Китае определяют как доход менее пяти долларов в месяц, находились 250 миллионов из миллиарда жителей Поднебесной. Ныне число их уменьшилось до 24 миллионов. Это уже не 25, а менее 2 процентов населения КНР. Даже ООН, отнюдь не балующая Пекин похвалами, назвала это беспрецедентной победой над нищетой в современной истории.
Покидать земледелие, не уходя из села
В Поднебесной на душу населения приходится всего по 10 соток пашни — втрое меньше среднемирового показателя. Имея лишь 7 процентов пахотной земли, надо прокормить 22 процента человечества. Хорошо хоть, что Китай вступил в XXI век, доведя производство мяса до 55 миллионов тонн, а рыбы — до 28 миллионов тонн. Люди стали есть больше овощей и фруктов. Благодаря улучшению рациона каждому китайцу требуется уже не по 400, а по 350 килограммов зерна в год. Так что для полуторамиллиардного населения нужно 525 миллионов тонн. А это, как показывают недавние годы, уже реальная цифра.
Отсюда следуют два вывода. Во-первых, одно лишь полеводство не способно привести 800 миллионов китайских крестьян к зажиточной жизни. Во-вторых, только местное предпринимательство, или сельская индустрия, сможет обеспечить селянам занятость и в то же время превратить главное богатство Китая — трудовые ресурсы в реальные товары и услуги.
В России пока еще в должной мере не оценен поразительный феномен китайских реформ: сельская индустрия как так называемые волостно-поселковые предприятия. А между тем этот новый, динамичный сектор экономики КНР дает более четверти промышленной продукции страны и пятую часть ее экспорта. Причем это увеличение производственного потенциала произошло не только без каких-либо государственных ассигнований, но и стало новым важным источником доходов бюджета.
