Афанасий Белобородов - Прорыв на Харбин
- Давайте устроим общее собрание советских и китайских солдат, командиров и политработников. Мне хотелось бы от имени китайского народа передать советским товарищам чувство братской благодарности, которую мы к вам испытываем.
На собрании, где присутствовало более тысячи советских и китайских военнослужащих, Чжоу Эньлай выступил с большой речью. Он говорил, что китайский народ и его коммунистическая партия никогда не забудут подвиг Советской Армии, разгромившей японский империализм, освободившей Северо-Восточный Китай и подавшей руку братской помощи китайской Народно-освободительной армии. "Пример родины Ленина, родины Октябрьской революции всегда был для нас путеводной звездой, - заключил он. - Вы - наши старшие братья. Позвольте вручить вам от имени ваших младших братьев это знамя. На нем вышиты слова, которыми народ Китая благодарит советский народ и его армию за все, что вы для нас сделали".
По программе пребывания Чжоу Эньлая в Порт-Артуре мы должны были показать ему новую технику и вооружение, но он сказал, что с нашими танками, артиллерией, самолетами хорошо знаком и хотел бы побывать только на подводных лодках, поговорить с китайскими моряками, которые у нас учились. Побывал он на подлодках, сказал мне, что китайские матросы чувствуют себя на наших кораблях как дома, как в своей боевой семье и с помощью советских моряков успешно овладевают сложной боевой техникой. Большую благодарность он просил передать в Москву и от гражданского китайского населения, проживавшего на Ляодунском полуострове.
Однако вскоре, забыв о заверениях в дружбе, китайские лидеры встали на путь враждебности к СССР, к делу социализма.
В 1950 году меня вызвали в Москву. Александр Михайлович Василевский сказал, что после отпуска я получу назначение в один из южных военных округов. Однако отпуск пришлось прервать. Меня срочно вызвали в Генеральный штаб, сообщили, что в Корее началась война, и двадцать семь часов спустя, пересаживаясь с самолета на самолет, я прибыл в Порт-Артур. Обстановка была достаточно напряженной. На 38-й параллели, на границе, отделявшей Корейскую Народно-Демократическую Республику от Южной Кореи, которой правил проамериканский диктаторский режим Ли Сын Мана, шли ожесточенные бон. Сначала корейские народные войска, разгромив противника в приграничном сражения, стали быстро продвигаться на юг, к Пусану, но вскоре здесь, а затем и в Чемульпо высадились американские дивизии, и под их натиском корейская Народная армия была вынуждена отой-ти на север, в горы, к границе с Китайской Народной Республикой.
По просьбе правительства Корейской Народно-Демократической Республики отряды китайских добровольцев вступили на территорию Северной Кореи и вместе с корейской Народной армией остановили продвижение американцев, а затем и отбросили их к 38-й параллели.
После окончания войны в Корее Порт-Артур посетил Пан Дэхуай. Имя этого старого китайского коммуниста было мне известно с молодых лет, с конца 20-х начала 30-х годов, когда китайская Красная армия только еще формировалась из партизанских отрядов и Пэн Дэхуай стал командиром одного из первых ее корпусов. О длительной и тяжелой борьбе, которую вел этот корпус с чанкайшистскими генералами под городом Чанша, писалось в нашей прессе.
Пэн Дэхуай произвел на меня очень хорошее впечатление. Пожилой уравновешенный человек, он в разговоре был прям и откровенен, избегал парадных слов и многословия вообще, чем грешили некоторые другие китайские партийные и военные руководители. Пэн Дэхуай командовал войсками китайских добровольцев в Корее, и, естественно, беседа наша началась с этой только что закончившейся войны. Он рассказал, как его добровольцы воевали с американцами в горах Северной Кореи.
- Понимаете, - говорил он, - у американцев сильная техника, танки и авиация. Они хорошо владеют этой техникой. Днем на горных дорогах они были господами положения. Днем мы отходили в горы, где нас не могли достать ни танки, ни бомбардировщики. Мы рассеивались.
- А куда же вы девали свои тылы? Обозы? Госпитали?
- У нас нет тылов, - ответил он. - Вплоть до полка.
- А сколько в полку человек?
- До трех тысяч.
- Как же вы их обеспечиваете всем необходимым?
- Китайскому солдату мало нужно, - объяснял он.- Рис и патроны - на себе у каждого. Для остальных припасов и для эвакуации раненых у нас имеются специальные команды носильщиков. Артиллерия и минометы у нас только легкие.
- Но вы же получили солидное техническое оснащение. Японское и советское. Танки, тяжелую артиллерию.
- Получили, - согласился он. - Но научиться водить танки и стрелять из тяжелых орудий - это еще не вся военная наука. Так ведь? Мы за тридцать лет привыкли к партизанской войне, к партизанской тактике. Пробовали перестроиться - не очень-то получилось. Пришлось и с американцами воевать старым способом. Днем отсидимся в горах, ночью выходим в долины. Нава-лимся на них сразу бегут, бросают технику. Бегать, они тоже умеют, и очень быстро, - засмеялся он.
Зашла, конечно, речь и о Великой Отечественной войне. Мой собеседник оказался осведомленным о многих операциях советских войск, в том числе о Витебской и Кенигсбергской.
- Разведку боем вы проводите малыми силами? - спросил он.
- В принципе - да.
- Ну, например, в Витебской операции?
- В Витебской? Семь стрелковых рот. А ночью ввели в бой несколько штурмовых батальонов.
- И прорвали немецкую оборону?
- Да, прорвали.
- А потери?
- Около двухсот человек.
- А мы в Корее, - сказал он, - когда начали общее наступление, бросили в разведку боем несколько десятков тысяч человек.
- Сколько? - переспросил я переводчика.
- Десятки тысяч пехотинцев, - подтвердил Пэн Дэхуай и продолжал: Чувствуете разницу?
- Чувствую! - сказал я. - О потерях не спрашиваю. Его лицо стало сумрачным.
- Потери были велики, - сказал он.
Когда мы прощались, он крепко пожал мне руку.
- Вернетесь в Москву, - сказал он, - поклонитесь от всех нас, китайских коммунистов, Мавзолею, где покоится Владимир Ильич Ленин.
Несколько недель спустя, сдав дела, я выехал в Советский Союз. Из Порт-Артура наш поезд, миновав Цзиньчжоуский перешеек, вышел на Южно-Маньчжурскую железную дорогу и двинулся на север, к Харбину. Отсюда начались знакомые места. Проплывали за окном леса, поля, горы, глинобитные деревушки, кумирни на перекрестках больших дорог. Проехали Хайлар, Цаган, Чжалайнор. Поезд пересек границу, и все далее и далее, теряясь в вечерней мгле, уходили маньчжурские сопки.
Шесть лет пробыл я в Порт-Артуре. Общался со многими китайскими коммунистами - и руководителями, и рядовыми работниками - и вот какое впечатление вынес тогда из бесед с ними: китайский народ хорошо помнит бескорыстную помощь, которую в тяжелые для него времена оказали ему советские люди и в боях против японских оккупантов, и в борьбе с чанкайшистами, и в первые годы после окончания гражданской войны, когда в Китайской Народной Республике начался бурный рост экономики вообще и тяжелой промышленности в частности.
