Борис Грибанов - Женщины, которые любили Есенина
Из Тифлиса на Богословский переулок полетела весьма многозначительная телеграмма: «Поздравляю тебя с этим самым счастливым днем[6]. Хочу, чтобы этот день чаще повторялся. Люблю тебя. Изадора».
Кавказское турне Дункан закончилось в Батуме, где она прожила несколько дней в доме молодого грузинского поэта, где еще несколько молодых поэтов с горящими глазами избрали ее «своей Музой».
Ирма Дункан вспоминала: «Хотя эти батумские поэты были красивы, внимательны и обворожительны, они не могли надеяться на то, чтобы вытеснить из ее сознания мысль о другом поэте. Есенин всегда присутствовал. С того дня, как мы попрощались на Казанском вокзале, она написала ему множество писем и завалила его телеграммами, не получая от него никакого ответа. Так что, несмотря на всю компанию батумских поэтов, она распрощалась о ними и села на пароход, отплывающий в Ялту на Крымском полуострове. Она надеялась на то, что Есенину будет легче добраться туда, чем на Кавказ, — был прямой поезд из Москвы в Севастополь. Из Ялты она дала своему непутевому мужу телеграммку, предлагая ему присоединиться к нам в Ялте. Вот тогда-то она и получила известную телеграмму за подписью Бениславской».
Телеграмма Бениславской — это действительно презанятная штучка, но о ней мы расскажем чуть позже, а пока вернемся к Айседоре.
Далее Ирма Дункан сообщает: «После нескольких дней, проведенных в Ялте, Изадора вернулась в Москву. Там она старалась увидеть своего неуправляемого поэта. Однако его нигде не удавалось найти — ни на старой квартире, ни в кафе на Тверской. Никто из друзей не знал, что с ним, а если они и знали, то были достаточно осторожны и ничего не открывали Изадоре».
Но все-таки их встреча состоялась. Вот свидетельство той же Ирмы Дункан: «Прошло некоторое время, пока Есенин появился на Пречистенке. Однако он был в таком состоянии и учинил такой скандал, что его друг, секретарь Дункановской школы[7], вывел его из дома, а позднее направил ему письмо, в котором, в частности, писал:
«Не думаешь ли ты, это дурной вкус устраивать крик в комнате Изадоры в присутствии других людей, что ты любишь другую женщину и еще двух обрюхатил? Что подумают люди о тебе, услышав такой разговор? Единственная вина Изадоры заключается в том, что она была слишком добра к тебе. Ты же вел себя как свинья. Сколько раз ты твердил мне, как сильно ты любишь Изадору, однако первое, что ты сделал, вернувшись в Москву, ты нанес ей оскорбление, опубликовав стихотворение, адресованное другой женщине…
Ты повсюду кричишь, что Изадора упрятала тебя в сумасшедший дом. Я видел счет, из которого явствует, что ты находился в первоклассном санатории. Ты ведь не думаешь, что в сумасшедшем доме тебе позволили бы уходить, когда тебе заблагорассудится? Это санаторий, который стоил Изадоре кучу денег, спас тебя от полиции и высылки из страны.
Ты на Пляс д'Опера ударил французского полицейского. Если бы не влияние и связи Изадоры, ты оказался бы в тюрьме на долгие месяцы. Изадора повсюду защищала тебя, я видел, какие замечательные статьи она писала в твою защиту. Ради тебя она лишилась своего американского паспорта, с какими жертвами и ужасными трудностями она вывозила тебя во Францию, Италию и Америку. А ты в своей собственной стране отплатил ей самым подлым образом. Я прекрасно знаю, что Изадора сделала для тебя, но я не вижу, что дала ей твоя так называемая «любовь». Возвращаясь от тебя, я испытывал только стыд и ложь, а после вчерашнего скандала единственное, что я могу тебе сказать, так это что я не хочу тебя больше видеть».
Спустя несколько дней, когда Дункан сидела в своей гостиной с несколькими посетителями, Есенин явился опять, требуя свой бюст, который Коненков гениально изваял из большого куска дерева. Он громко и настойчиво требовал, чтобы ему отдали его бюст, и в конце концов, пьяный, ворвался в комнату. Бюст стоял наверху серванта со всякими побрякушками в углу гостиной. Айседора отказалась отдать ему скульптуру и попросила его прийти к ней в другой раз. Тогда Есенин потащил в угол стул и на подкашивающихся ногах влез на него. Он добрался до бюста дрожащими руками и схватил его, но тот оказался слишком тяжел для него. Есенин пошатнулся и рухнул на пол вверх тормашками, прижимая к груди свое деревянное изображение. Затем он молча поднялся на ноги и выбежал из комнаты, чтобы скитаться по московским улицам и забыть столь желанный бюст в какой-нибудь канаве.
«Так Изадора, — вспоминала Ирма, — в последний раз видела своего поэта и мужа Сергея Есенина».
Несколько иное описание последней встречи Айседоры Дункан и Сергея Есенина оставила Мари Дести, хотя ее слова не вызывают особого доверия. Она, естественно, была рада тому, что Айседора и Есенин расстались, и нарисовала совершенно душераздирающую картину их последнего свидания.
«Какое грустное и неблагодарное занятие для чувствительной женщины, — писала Мари Дести, — пытаться спасти этого безумного пьяницу. Но Изадора никогда не сердилась на него. Когда он возвращался домой, ему надо было только опуститься у ее ног, и она прижимала к груди его кудрявую голову и успокаивала его…
Когда Изадора бывала одна, она часами сидела над большим альбомом с фотографиями ее детей. С этим альбомом она никогда не расставалась и очень редко показывала его кому-нибудь. Однажды вечером Сергей пришел домой неожиданно и застал Изадору в слезах над альбомом с ее дорогими утраченными детьми. В припадке ярости он вырвал альбом из ее рук и, прежде чем она успела остановить его, швырнул его в горящий камин. Изадора пыталась вытащить альбом из огня, но он со всей силой безумца держал ее, издеваясь над ее детьми. В конце концов она потеряла сознание и упала.
Это был последний раз, когда Изадора видела Есенина».
Под занавес этой фантасмагорической истории страсти и любви, отторжения и притяжения, следует сказать и о жизни Айседоры Дункан после того, как она рассталась с Есениным, и о ее трагическом конце.
В начале 1924 года она съездила на Украину, в Киев и Харьков. Гастроли прошли очень успешно. Она вернулась в апреле, сбросив тридцать фунтов веса и выглядела так прекрасно, как не выглядела никогда после своего приезда в Россию в 1921 году.
А вот дальше последовал провал за провалом. Она отправилась в турне по Волге и Туркестану. Она выступала в Самаре, Оренбурге, Самарканде, Ташкенте, Екатеринбурге, Вятке.
В письмах к Ирме она жаловалась: «Это турне оказалось нескончаемой катастрофой». В другом письме Ирме она сообщала: «Это турне — один провал за другим». «Этот город (Екатеринбург) ближе к аду, чем какой-либо другой, какой я в своей жизни видела». «Волга и Туркестан — это те местности, которых надо избегать». «Мои волосы стали совершенно седыми из-за отсутствия шампуня с хной». «Я практически кончилась».
