Дмитрий Медведев - Тэтчер: неизвестная Мэгги
Единственное, что не учел глава НПШ, – времена изменились. Образ пролетариата, главным оружием которого был булыжник, ушел в прошлое. Большинство членов профсоюза были зажиточными людьми, с машинами, недвижимостью и пусть и небольшими, но счетами в банках. Рискнуть всем ради неопределенного будущего? Едва ли хоть кто-то стремился к этому.
Кроме того, Национальное управление угольной промышленности гарантировало хорошие компенсации тем шахтерам, которые теряли работу в результате закрытия своих шахт.
Артур планировал начать забастовки в наиболее реакционно настроенных шахтах Шотландии и Йоркшира, а затем уже по принципу падающего домино вовлечь в конфликт менее решительных собратьев. Каково же было его удивление, когда четверть шахт отказались поддержать всеобщую стачку, решив мирно продолжить свое дело.
Скаргилл был вынужден прибегнуть к тактике 1972 года – стал устраивать пикеты на работающих шахтах, саботировать производственный процесс, а также вовлекать в забастовку сотрудников портов, препятствуя, таким образом, отгрузке угля. Все эти действия привели к тому, что в некогда сплоченные ряды членов НПШ был вбит гигантский клин. Хотя главной цели Артуру все-таки удалось достичь: 18 марта 1984 года экономика Великобритании вновь забилась в конвульсиях. Буквально за несколько недель эпидемия забастовок приняла угрожающий характер и начала изнутри разрушать экономический организм Британии, созданный новым премьером.
Для Маргарет не составило труда разобраться в сложившейся ситуации.
– Речь идет не о противостоянии шахтеров и правительства, – заявила она в одном из своих интервью, – это война шахтеров между собой. Все дело в том, что одни шахтеры мешают другим выполнять свою работу.[560]
Выступая 19 июля в палате общин, она четко обозначила приоритеты:
– Забастовщики – это шрам на благородном лице Великобритании. Мы сражались с внешним врагом на Фолклендах. Теперь речь идет о борьбе с врагом изнутри, еще более трудной, но не менее важной для процветания свободы.[561]
Кто такой этот «враг изнутри»? Отвечая на данный вопрос в ходе партийной конференции, Тэтчер пояснила:
– Враг изнутри – это люди, которые, оказавшись неспособны убеждать, жестокостью и запугиванием заставили других поступать против своей воли.[562]
Маргарет призвала других не поддаваться на провокации, отказываясь идти на требования бастующих:
– Мы не должны сдаваться! Это один из самых старых и дешевых трюков – насилие большинства безжалостной кучкой. Концепция «честной игры» – не та позиция, которую следует занимать при господстве реакционного меньшинства над более толерантным большинством.[563]
Маргарет вновь прибегла к излюбленному приему и возвела противостояние бунтующим шахтерам в ранг глобальной борьбы с коммунизмом и диктатурой. Для нее это был не просто вопрос о повышении заработных плат, улучшении социальных условий или решении проблем занятости. Это была схватка за собственные экономические идеалы, демократию и все ту же свободу.
– Нельзя идти на компромиссы с насилием и жестокостью, – комментировала она свою политику противостояния.[564]
Рассматривая забастовки как внутренние разногласия внутри НПШ, Тэтчер сделала ставку на 50 тысяч шахтеров, продолжавших, несмотря на угрозы Скаргилла, выполнять свою работу.
– Штрейкбрехеры! – заклеймила их общественность.
– Штрейкбрехеры? Нет, они львы! – парировала Тэтчер.[565]
Частично из-за стойкости работающих шахтеров, частично из-за упорства «железной леди» в октябре 1984 года забастовка постепенно стала идти на убыль. Скаргилл просчитался. Запасы топлива оказались достаточными, чтобы страна смогла спокойно пережить предстоящую зиму.
Увидев, что враг в смятении, Маргарет решила окончательно добить забастовщиков. Она потребовала, чтобы Национальное управление угольной промышленности (НУУП) получило от НПШ письменное обязательство, что отныне все решения о закрытии шахт будут приниматься только НУУП.
– Необходимо скрепить все это письменной договоренностью, – заявила она во время своего выступления по телевидению 25 января 1985 года. – Я хочу, чтобы забастовки прекратили свое существование, честно и без всякого обмана.[566]
Подобный напор вызвал у общества смешанную реакцию. Вновь заговорили об упрямстве «железной леди», ее нежелании идти на компромисс и различного рода сделки. Все понимали, что судьба НПШ предрешена, но нельзя же быть настолько жесткой. Лидер оппозиции Найл Киннок сравнил Мэгги с «непоколебимой Саломеей, только и жаждавшей увидеть голову шахтеров, преподнесенную ей на блюде».
Он был недалек от истины. Тэтчер действительно хотела, как выразились бы военные, «полной и безоговорочной капитуляции». О каких переговорах могла идти речь? Забастовщики должны были уже давно понять, что их дело безнадежно, противостояние тщетно, а будущее находится всецело в руках премьер-министра.
Осознание безысходности своей ситуации пришло к бастующим спустя пятьдесят одну неделю после начала кризиса. 3 марта 1985 года шахты Йоркшира заполнили демонстранты, призвавшие прекратить забастовку и приступить к работе. Скаргилл хотел продолжать борьбу, но она уже не представляла никакой ценности. Шахтеры бастовали почти целый год, но не смогли добиться от Тэтчер хотя бы малейшей уступки. Ее металл действительно оказался высшей пробы.
Маргарет вновь одержала победу. Но, в отличие от Фолклендов, она не принесла популярности ни ей, ни ее правительству. Как это ни странно, но общество было на стороне шахтеров и особенно их жен, представших в глазах британцев настоящими героинями. Что же до самой Тэтчер, то отношение к ней несильно отличалось от недовольства Скаргиллом. На что даже известный полльстер Питер Келльнер придумал гибридный образ – Марта Скартэтч.
Общественная поддержка – не единственное, чего лишился кабинет. По подсчетам министра финансов Найджела Лоусона, забастовка шахтеров стоила правительству 2,5 миллиарда фунтов стерлингов. Сильный ущерб понесли металлургия, железнодорожный транспорт, а также другие отрасли промышленности, напрямую зависящие от добычи угля. Что же касается самой угольной индустрии, то усилиями Скаргилла и приватизацией электроснабжения ее дальнейшее существование вообще встало под большой вопрос. За последующие десять лет процесс закрытия шахт лишь усилился, оставив в 1994 году всего девятнадцать добывающих месторождений с общей численностью 25 тысяч работников.
Однако победа над профсоюзами несла в себе огромный потенциал для положительных изменений. Поняв, что, пока Тэтчер занимает дом номер 10 на Даунинг-стрит, им ничего не светит, забастовщики были вынуждены искать свое место в новых экономических условиях. Это же коснется работников и других отраслей промышленности, приведя в долгосрочной перспективе к отраслевому перестроению и выходу на передний план высокотехнологичных и наукоемких направлений.
