Дмитрий Язов - Карибский кризис. 50 лет спустя
Я хочу объяснить, чтобы стало понятно. Наша встреча с маршалом Бюризовым состоялась 30 мая. Работа началась, когда советская делегация заявила об обеспокоенности советской стороны нашей безопасностью в связи с возможностью вторжения на Кубу. Тогда маршал с опасением сказал: «Конечно же мы обеспокоены возможностью вторжения США на Кубу, но в большей степени мы обеспокоены тем, сможем ли обеспечить вашу безопасность, установив ракеты на Кубе».
Конечно, нам было бы приятно, если бы знали лидеров нашей революции и историю Кубинской революции. Вы знаете, что мы очень ревностно относимся к своей независимости и своему имиджу. У нас всегда был ряд принципов, которые мы защищали. Такие понятия, как честь и целостность нашей страны, для нас всегда были более святыми, чем сама жизнь.
Когда меня спросили, что я готов сделать, чтобы предотвратить угрозу нападения, я ответил: «Я думаю, что единственный способ предотвратить угрозу, а речь не шла о ракетах, – это заявление Советского Союза. Подобные заявления не раз делали Соединенные Штаты, и они имели большой эффект. Подобное заявление гарантировало бы безопасность любой страны».
Я сказал, что заявлением Советского Союза США будут поставлены в известность, что нападение на Кубу будет расценено как агрессия против Советского Союза. Таков был мой ответ на его вопрос. По-моему, подобного заявления было бы достаточно. Это была реальность, потому что сверхдержавы интересовались только теми проблемами, в которые они были вовлечены.
Две сверхдержавы расходились по многим вопросам, но никому не было дела до Кубы до тех пор, пока ситуация действительно не обострилась. Когда же я ему дал этот ответ, маршал меня спросил: «Что, что именно должны мы сделать для вашей непосредственной поддержки?» Я ответил, что вполне будет достаточно твердого заявления со стороны Советского Союза. Но он настаивал, что заявления не будет достаточно, что существует явная угроза, и предлагал разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Он предлагал своего рода «ядерный зонтик» для Кубы. Другими словами, нам предлагали высочайший уровень защиты, который Соединенные Штаты не могли обеспечить Европе. Я считаю, что это предложение было сделано исходя из стратегических интересов Советского Союза. Но это лишь моя точка зрения.
Особое беспокойство у меня вызывали документы, связанные с ракетами, размещенными в Турции и Италии. Несколько слов об этом. На нашей встрече Хрущев зачитывал письмо Томпсона на русском языке, а его переводили. Мне особо запомнился тот момент, когда переводчик переводит огромный документ, в таком любой может ошибиться, и Хрущев заявляет, в противоречие письму Томпсона, что СССР выведут свои ракеты с Кубы. А США уберут свои ракеты из Турции и Италии. Это был пик напряжения. Я был поражен. Я переспросил переводчика, и тот снова сказал: «Из Турции и Италии». Я внимательно посмотрел на Хрущева, и он вполне серьезно повторил: «Ракеты из Италии». Об этом я никогда не забуду.
После переговоров Хрущев, я и другие члены делегации отправились в охотничий домик. Стояла весенняя погода, пахло свежестью.
Меня пытались убедить. Мне была предоставлена полная версия письма и целый ряд документов, которые должны были окончательно убедить меня в правильности принятого мною решения, так как мы до тех пор находились в состоянии конфликта и кризиса. Кризис в отношениях между Советским Союзом и Кубой был почти таким же сильным, как кризис между США и СССР. Но это была достаточно деликатная проблема.
Куба попала в сферу интересов двух сверхдержав. Они никогда не учитывали интересов Кубы. Привычкой сверхдержав было принимать решения еще до того, как с ними согласятся их союзники. Это вызвало отрицательную реакцию с нашей стороны, а также обмен острыми письмами между Хрущевым и мною. Эти письма опубликованы, и, если вы хотите, мы можем обсудить их. И тут нам заявляют, что это дело уже решенное. Что за этим последовало, какова была наша реакция, попытался объяснить Рискет.
Советское руководство планировало разместить на острове Куба определенное количество ракет, потому что Куба находилась гораздо ближе к Соединенным Штатам, чем какое-либо место в СССР. Я не знаю, есть ли более удобное место в Тихом или Атлантическом океанах.
Хрущев умел вести политическую борьбу. Отправив первым человека в космос, СССР показал всему миру, что обладает мощными ракетоносителями, которые способны нести боеголовки различного веса. В мире создалось впечатление, что Советский Союз достиг определенного паритета с США. Если бы был использован наш договор о сотрудничестве для улучшения стратегической обстановки, то можно было бы говорить о таком паритете. У американцев были ракеты в Турции и Италии, которые обладали рядом преимуществ перед советскими ракетами, хотя Хрущев и отрицал это.
Мы должны вспомнить еще один исторический эпизод, касающийся Хрущева, – его борьбу против Берии после смерти Сталина. Я рад, что Хрущев взял власть в свои руки, потому что он был человеком смелым и участвовал в войне. Я никоим образом не могу назвать Хрущева трусом.
Возвращаясь к визиту советской делегации в конце мая 1961 года, я хочу отметить, что основной договор был подписан мною лично. На тот момент мы не обсуждали детали, ни о каких ракетах речи не шло. Тогда, приняв предложение Советского Союза, мы не говорили о том, какое именно вооружение будет переброшено. Мы не собирались защищаться от кого-либо с помощью советских ракет. Это было сделано по политическим соображениям. В случае если бы на нас кто-нибудь напал, мы бы сражались до последней капли крови, так как это было делом чести. Мы совершенно не согласны с мнением, что тогда наша страна представляла собой военную базу Советского Союза.
Приняв такое сложное решение, мы понимали, что образ Кубы сильно пострадает в глазах мировой общественности. Но мы руководствовались только политическими соображениями, а не пытались угодить Советскому Союзу. Мы не такие люди. Любой из нас предпочел бы смерть бесчестию, трусости и низости перед лицом войны.
Исходя из моей точки зрения и нашей позиции я хочу заявить следующее: мы бы даже предпочли вторжение ввозу ракет! Я скажу это по-другому, чтобы вы поняли мою мысль лучше. Мы бы пошли на все, что угодно, лишь бы избежать позора, бесчестия, не стать посмешищем, не потерять свою независимость. Ради этого мы были готовы поставить на карту все. Некоторые спрашивают, зачем вести бессмысленную войну. На такой вопрос я никогда не смогу дать ответа…
Итак, на первой встрече с маршалом Бирюзовым помимо меня присутствовал Рауль Кастро. Мы сказали, что нам необходимо обдумать советское предложение. Позже мы встретились в расширенном составе – Рауль, Че Гевара, руководитель Кубинской компартии Блас Рока, президент Дортикос и я. Все присутствовавшие понимали, что не было другой альтернативы, кроме как просто принять это предложение. Но мы не боялись вторжения и готовы были отдать жизнь за свободу своей Родины.
