Николай Иванов - Операцию Шторм начать раньше
- Да, мне старший лейтенант Ледогоров сказал, что вы приезжаете сегодня.
- А где он сам?
- Докладываю: старший лейтенант Ледогоров убыл к новому месту службы.
- К новому месту? Когда? Куда?
- Докладываю: в конце месяца. Перевели за один день к десантникам. Он попросил меня сообщить вам.
- Спасибо, - прислонилась к косяку Оксана. Перевели... И не говорил, что добивается этого, смолчал...
- Извините, Оксана Сергеевна, побегу.
- Зайди, гостинцев ребятам...
- Оксана Сергеевна, я в самоволке, времени нет.
- А письмо, записку? - вдогонку спросила она, но сержант на ходу помотал головой.
Уехал... И ни строчки, ни слова, ни полслова. Крижанаускаса выбрал, зная, что тот - доложит. Доложил...
Оксана прошла в комнату, опустилась на диван. Вдруг почувствовала страшную усталость: все эти перелеты, сумки, жара свое дело, оказывается, делали. Но самая непомерная тяжесть - это от Бориса. Уехал... Неужели не мог подождать, отпроситься, в конце концов? Мир же не рушится, попросил бы хорошо - отпустили. А что, если не захотел отпрашиваться? Вдруг и тогда, в столовой, уже знал, что к концу месяца его в эскадроне не будет, что не встретит?.. Нет-нет, он так смотрел на нее! Почему же молчал, что собирается уходить к своим десантникам? Конечно, мужикам главное - дело, а офицерам еще и служба, погоны. Разве можно их променять на человека, который... который...
Оксана посмотрела на полураскрытые сумки - и как только довезла? Правда, надеялась, что Борис встретит. А он...
Встала, подошла к окну. На белой от пыли и солнца улице два черноголовых пацаненка собирали пыль в бумажные кульки и подбрасывали в воздух. Визжали под пыльным дождем и принимались за дело снова.
Четвертый год она видит и чувствует одно и то же. Надоело! Завтра же напишет рапорт на увольнение. Но прежде... прежде еще раз повидает Бориса. Прямо сегодня. Он не смог приехать, а вот она сможет. Ничего не станет ему говорить. Просто посмотрит, развернет своего Агрессора - и уедет. Но теперь уже навсегда.
Быстро, привычно переоделась в форму, опоясалась портупеей. Приложила ребро ладони к носу и звездочке на берете - сидит ровно. Порывшись в сумке, достала сапоги со шпорами - выпросила у наездниц в спортсекции в Ташкенте. Вот так она и предстанет перед Борисом. В лучшем виде. Пусть знает, кем не дорожит и кого теряет.
Вывела Агрессора на КПП без лишних расспросов - солдаты только поздравляли с возвращением, приученные к ее вечерним прогулкам. Если напрямую, через перевалы, то она до десантников доедет часа за три. Взвилась в седло. Ну, Агрессор, миленький, выручай. Извини, что тебе имя такое досталось, просто на твой год рождения выпала буква "А", а по орфографическому словарю дошли до слова "Агрессор". Кому-то "Адмирал", "Аврора", а тебе вот такое... Но ничего, не в имени дело. Были бы люди такие же красивые, как лошади, каким прекрасным был бы тогда мир. И еще извини, что ни кусочка сахара, ни корочки хлеба не захватила, просто выбит из колеи хозяин. Мы потом мое возвращение отметим особо. А сегодня надо пройти долгий путь. Выручи, дружок...
Ходко шел Агрессор, застоявшийся в стойле и соскучившийся по хозяйке. Оксана несколько раз наклонялась, припадала к конской шее, выражая ему свою признательность и одновременно жалуясь на свою судьбу, невнимание к себе. Хотя, казалось, ей ли обижаться на это. Верь эскадрон глаза просматривал, когда она садилась на лошадь - и женатые, и холостые. В городе тоже узнавали - эта та самая, которая в кавалерии служит. И льстило, и надоедливо было, но чтобы самой глаза таращить... Чем же привлек к себе Ледогоров? Или существует, как пишут в книгах, настрой на одну волну, и, когда пересекаются два человеческих импульса, уже бесполезно что-либо делать? Импульсы соединяются и зовут, тянут людей в одну точку, создавая вокруг них свой ореол, свой мир...
И хотя после первой встречи косились они друг на друга за обоюдные "любезности", пути и взгляды их пересекались все чаще и чаще. И уже научились разговаривать выражением глаз, и руки, для всех вроде случайно, касались друг друга - зрели, зрели "антоновки" для Бориса. Но потом к сожалению, произошел тот дурацкий разговор перед Новым годом в кабинете комэска...
- Что ж это такое получается, Оксана Сергеевна? - будто бы тревожно, но с нужной долей шутливости спросил комэск. - Три с половиной года все ждали, кому вы позволите восхищаться вами, надеялись, понимаете ли, а тут появляется десантник и уводит вас из-под носа всего эскадрона, заставляет таять нашу неприступную крепость прямо на глазах.
Смутилась тогда, но, опережая подступивший к лицу жар, ответила специально грубовато, чтобы скрыть смущение:
- А вы и поверили? Да вы бы лучше спросили у него, как я одним взглядом в первый день заставила этого десантника лезть через забор. - И хотя никто не тянул за язык, еще и добавила, глупая: - А надо будет - еще заставим.
И случилось же такое, что именно в тот момент Борис оказался рядом с канцелярией. То ли шел к комэску, то ли дверь была приоткрыта, и он саперным слухом выделил, распознал, уловил ее голос, но на обеде, не дождавшись его в столовой, она расспросила офицеров и нашла Бориса на конюшне. Он сидел около стойла ее Агрессора, и она, еще ничего не зная, весело спросила:
- А почему не обедаем?
Борис поднял голову, долго-долго смотрел на нее - как будто прощается, подумала она еще тогда, - вздохнул и ничего не ответил.
- Что-то случилось? - подошла ближе. - Агрессор, милый, что тебе рассказал старший лейтенант Ледогоров? Лошадь потянулась к ней губами, фыркнула.
- Что случилось, Боря?
- Да вот сидел ждал, когда вы меня опять через забор пошлете.
Сказал, резко встал и пошел из конюшни. Она сначала улыбнулась, ничего не поняв, потом вспомнила про разговор в канцелярии, опять улыбнулась: она же шутила, но через мгновение уже испугалась - а вдруг он поверил всерьез? Ну да, он принял все это за чистую монету! Но она же... она нарочно так сказала, потому что... потому что он первый, кто заставил ее так волноваться, она сказала это как раз потому, что он для нее...
Побежала за ним - пуст плац, пуст манеж, пуст склад для сена, общежитие, казарма. Пусто стало и на душе - неужели поверил? А потом спросила сама себя: а ты бы не поверила? Улыбалась и плакала одновременно от такой нелепости, продежурила у офицерского общежития до самой ночи, попросила потом дежурного: если увидит Ледогорова, пусть тот придет к ней прямо на дом, но ночь провела одна. И на следующий день, и после пыталась подойти к Борису, объясниться, но он, не слушая, тут же извинялся и отходил. Она и письмо ему написала, но после Нового года, просидев одна с двумя фужерами шампанского, тоже дала себе слово не подходить больше к нему. Гордость на гордость. Искрили два оголенных провода...
