Юрий Сушко - Я убил Степана Бандеру
– Но всё это, так сказать, игры на пальцах, – заметил «москвич». – Надо испытать оружие в деле. Какие есть предложения?
– Академик Павлов всегда ставил опыты на собаках, – ухмыльнулся подкованный Сергей.
– И?..
– Купим на рынке собачку, прогуляемся за город и проверим.
На следующий день «объект» для эксперимента был подобран, и втроем (не считая собаки) они отправились на озеро Мюггель. При подъезде к пригородам Берлина «москвич» протянул Богдану таблетку и проследил, чтобы тот её проглотил.
– Что-нибудь ощущаешь?
– Нет, ничего. Всё нормально.
– Водичкой запей.
Густой безлюдный лес примыкал прямо к берегу озера. Там и решили сделать привал. Вывели беспородного пса, позволили ему пару минут порезвиться на травке, потом подманили сосиской и привязали к дереву. Пёс смешно ластился к своим новым хозяевам, видимо, пытался произвести хорошее впечатление.
«Москвич» протянул Богдану оружие, а сам вместе с Сергеем отошёл подальше. Сташинский присел на корточки перед несчастным кобелем, прицелился ему прямо в нос и, отвернувшись, спустил курок. Раздался хлопок, пёс упал как подкошенный, несколько раз конвульсивно дёрнул лапами, тихонько взвизгнул и затих. Осколки ампулы они потом старательно втоптали в землю. Всё, испытания прошли на ура.
– Жди сигнала, – на прощание похлопал Богдана по плечу так и не назвавший своего имени «гость из Москвы». – И выспись хорошенько.
Вечером того же дня Богдан отправился на танцы в один из берлинских молодёжных клубов. В последнее время он бывал там довольно часто. Знакомясь с девушками, представлялся Йозефом Леманом, лёгкий акцент объяснял тем, что волею судьбы он, немец, родился в Польше и долгое время жил там. А сейчас наконец оказался на родине предков. В те годы подобными биографиями трудно было кого-либо удивить.
После сегодняшних приключений настроение у него было какое-то необычно приподнятое. «Леман» улыбался девушкам, много шутил, а хлебнув пивка, и вовсе почувствовал себя раскованно. Его очередную партнёршу по вальсу звали Инге. Держа её за талию, он чувствовал под рукой податливое тёплое тело, случайные касания бедра и груди воспринимались как тайные знаки. От девушки приятно пахло. Когда он похвалил её духи, она засмеялась и сказала, что это – «профессиональные издержки».
– То есть? – не понял «Леман».
– Я работаю в парикмахерской, – просто объяснила она. – У нас очень хороший салон. Сам понимаешь…
Инге не отличалась броской красотой, скорее наоборот – внешность девушки была весьма заурядной, она даже казалась простушкой. Но в танце, при соприкосновении тел, он не видел, а чувствовал её, нежную, чутко отзывающуюся на каждое его движение, мгновенно пробуждающее желание…
В тот вечер между ними ничего не произошло. Но они условились встретиться на следующий день. Посидели в кафе, выпили кофе. «Йозеф» угостил девушку пирожным. Правда, мимоходом заметил, что Инге вела себя за столиком как волчонок, настороженно и пугливо. Но это ему даже понравилось. Она чем-то зацепила его. Может, искренностью, какой-то почти детской непосредственностью.
Разумеется, агент не мог не доложить начальству о «несанкционированном контакте» с немкой. Инге Поль немедленно затеяли масштабную проверку. Сначала по линии восточногерманской полиции. Слава богу, криминальных грешков ни за ней, ни за её близкими не числилось, в связях с западными спецслужбами они замечены также не были. Ни в полиции, ни в вермахте в годы войны отец Инге не служил по причине инвалидности. В общем, ничего особенного.
– «Дружбу» можешь продолжать. Но помни, Йозеф, она – всё-таки немка, пусть восточная, но… Отец – капиталист, держит авторемонтную мастерскую, три наёмных работника на него вкалывают. В общем, пользуй фрейлейн как хочешь, ты – парень молодой, но держи ухо востро. Обо всём докладывай по инстанциям, понял?
Как не понять…Западный Берлин. 15 августа 1961
Американский полковник по-прежнему в упор смотрел на перебежчика:
– Имена, фамилии, звания и должности своих непосредственных руководителей, кураторов, методы работы и все прочие детали вы, господин Сташинский, расскажете чуть позже и максимально подробно. С вами будут работать наши люди. А пока вернёмся к Бандере…
Он говорил веско, медленно, размеренно, чтобы каждая фраза впечатывалась в мозг собеседника. Полковник уже отбросил версию, что перед ним человек, одержимый безумными маниями.
– Продолжайте, пожалуйста. Итак, вы признаётесь, что являетесь убийцей господина Попеля, то есть Степана Бандеры. Я вас правильно понял?
– Совершенно верно, герр офицер, – перейдя почему-то на немецкий, торопливо повторил Сташинский. – Всё верно, я убил… И не только его. Не только…
Мюнхен. Октябрь 1957
9 октября в 15.30 «герр Дрегер» вылетел из берлинского аэропорта Темпельхоф в Мюнхен. Лёту там – тьфу, ерунда, разве что успел мысленно проиграть все возможные ситуации и вероятные сложности, которые могут возникнуть при прохождении пограничного контроля. Смертоносное оружие надёжно покоилось в фабрично запаянной банке консервированных франкфуртских колбасок. На любые вопросы существовали убедительные ответы, которые, впрочем, не потребовались.
Поначалу Богдан не хотел останавливаться в «Грюнвальде». Там его физиономия уже наверняка примелькалась вышколенной гостиничной прислуге. С другой стороны, в отеле он успел досконально изучить планировку, ходы и выходы, укромные местечки, «чёрные» лестницы. Кроме того, из окна номера вся площадь Карла раскрывалась как на ладони. Словом, «герр Дрегер» решил ничего не менять.
Разместившись в номере, он занялся экипировкой, прежде всего приготовив оружие. Всё должно было выглядеть максимально прозаично. Заряженный «аппарат», с нарочитой небрежностью завёрнутый в газету, легко поместился во внутреннем кармане пиджака. Прошёлся по комнате, внимательно оглядел себя в большом зеркале: нет, ничего не топорщится. Всё зер гут. Да и как иначе? Этот алюминиевый цилиндр-пистолет почти невесом – граммов двести, не больше.
Потом произвёл нехитрую манипуляцию с паспортами: на дно чемодана, в потайное место, лёг паспорт Дрегера, в карман пиджака – другой, на имя Йозефа Лемана.
Следующим утром открылся «охотничий сезон». На всякий случай «герр Леман» принял таблетку и отправился к знакомому дому на Карлсплац, поджидая жертву. Убил больше двух часов понапрасну, но Ребет так и не появился. Впрочем, на сиюминутную удачу Богдан и не рассчитывал. Не пришёл Ребет в редакцию и на следующий день. Леман-Сташинский не отчаивался – на проведение акции ему отводилось десять дней. Потом «аппарат», вернее, его содержимое приходило в негодность.
