Ги Бретон - От великого Конде до Короля-солнце
В целом, картина была очень впечатляющей.
Иногда, чтобы сразу же создать непринужденную атмосферу, гости усаживались за стол нагишом.
За десертом наступала очередь комических и крайне непристойных забав, после чего затевались спектакли на соответствующие темы или же ставились удивительные балеты, где голые танцоры отплясывали под скрипичную музыку…
Естественно, все придворные дамы жаждали получить приглашение на ужин в Пале-Рояль, но их звали с разбором, и каждая должна была предварительно доказать, что достойна подобной чести, ибо наивная простушка или чопорная гусыня могли бы испортить веселье. «Они переходили от одного к другому, предаваясь исступленной похоти и во всем подражая развратникам, которым хотели угодить». Когда репутация дамы не вызывала более сомнений, она получала приглашение от регента…
Приглашенные проходили обычно через низенькую дверь, выходившую на улицу Ришелье. Славный Ибанье, консьерж, пропускал их, не говоря ни слова. Но однажды, когда он дошел вместе с регентом до входа в зал, где происходили оргии, тот, забавы ради, пригласил его принять участие в пиршестве.
Ибанье ответил очень просто:
— Монсепьор, моя служба заканчивается здесь; я не желаю водить дружбу с такой дурной компанией, и мне очень жаль, что вы с ними связались…
Сотрапезники разразились хохотом, не подозревая, что эти слова предвещают революцию.
Среди прочих на ужинах часто бывала актриса по имени Шарлотта Демар. Регент взял ее себе в любовницы и не раскаялся, потому что она отличалась пылким темпераментом.
В доказательство ее достоинств я приведу лишь один анекдот, рассказанный шевалье де Раваном:
«С самого начала их связи она постаралась забеременеть. Обрадованный принц, видя, как успешно у нее продвигается дело, сказал как-то, похлопав ее по животу:
— Хорошо. Быстро растет.
— Да, Монсеньер, — ответила она, — только волосиков еще не хватает, и я прошу вас сделать их по одному.
Принц, сочтя эти слова свидетельством не похотливости, а любви, решил исполнить ее просьбу, но сил у него оказалось недостаточно, и он от перенапряжения едва не отдал Богу душу. Ибо пришлось ему утолять жажду той, что могла бы сравниться с Мессалиной».
Эта общительная женщина, конечно, не могла удовлетвориться одним любовником. Поэтому она обманывала регента со всеми актерами, которых ей удавалось заманить в постель, в частности с Бароном.
К счастью, Филипп Орлеанский не был ревнив. «Он равнодушно смотрел на то, что она спит с другими мужчинами», — говорит Буа Журден, даже если среди этих мужчин были его собственные лакеи, что время от времени случалось.
Но когда актриса, подарившая ему дочку, попыталась объявить его отцом второго ребенка, он запротестовал.
— Нет, малыш слишком похож на арлекина!
Она попросила его объяснить, что это значит, и он ответил:
— В нем слишком много разнородных частей!
За ужином Демар, естественно, никого не обходила вниманием. Правда, ее манера выражаться отличалась некоторой вульгарностью:
— Ну, мой толстый волчонок, — говорила она, — что ж ты не пощекочешь меня своим вертелом?
И Филипп расстраивался, ибо ему становилось стыдно за свою любовницу…
* * *Для этих веселых вечеринок нужно было найти королеву. И она появилась в сентябре 1715 года. Ей было двадцать два года, в число ее прелестей входили чувственный рот, «бархатные» глаза, великолепные ноги и округлые бедра. Остроумная и сообразительная, обладающая темпераментом, пылкость которого была равна «селитре и лаве», она оказалась именно той женщиной, что могла бы взять бразды правления на этих скандально-известных оргиях.
Принцесса Пфальцская именовала ее «восхитительным куском свежего мяса». На самом же деле она носила имя Мари-Мадлен де Ла Вьевиль, графиня де Парабер.
Регент как-то раз увидел ее у герцогини Беррийской, чьей фрейлиной она была, и немедленно влюбился.
— Кто эта молодая женщина? — спросил он у одного из своих друзей.
— Ее называют Святой недотрогой за невинный вид, — ответил тот, — но она еще никого не разочаровала. Вам понравится.
Регент был очарован и, не откладывая дела в долгий ящик, пригласил мадам де Парабер в уединенный дом, который по его указанию был отделан надлежащим образом. «В каждой комнате стояла элегантная мебель, — говорит Барьер, — все стены были украшены картинами, возбуждающими чувственность, всюду стояли вазы со свежими цветами, наполняющими воздух своим пьянящим ароматом. Мадам де Парабер, быстро справившись со смущением, признала, что этот очаровательный и таинственный уголок более всего подходит для любви принца. Он был любезен, был настойчив, и он обрел счастье…
Когда дело завершилось, к обоюдному удовольствию, произошла забавная сцена: пока Мари-Мадлен лежала обнаженной на кровати, приходя в себя после бурных объятий, Филипп хлопнул в ладоши: двери с шумом распахнулись, и вошло около десятка человек, поджидавших сигнала в прихожей, — они принялись шумно и весело аплодировать.
Тогда регент, в том же костюме, что и мадам де Парабер, поднялся и торжественно провозгласил новую любовницу королевой всех празднеств…
Во время этой речи мадам де Парабер пыталась скрыть хоть часть своих прелестей, загородившись шляпой Филиппа, но это ей не вполне удалось…
Эта первая встреча оказалась решающей. Регент, вдохновившись пылкостью и живым воображением молодой женщины, решил сделать ее своей официальной фавориткой.
Дабы окончательно завоевать расположение избранницы, он уже на следующее утро преподнес ей богатый подарок. Настолько богатый, что красотке пришлось прибегнуть к хитрости, дабы не пробудить ревность г-на де Парабера.
[95]
* * *Послушаем, как рассказывает об этом принцесса Пфальцская: он подарил ей кольцо с алмазом ценой в две тысячи луидоров и коробочку в двести. У дамы был ревнивый муж; но она отличалась таким бесстыдством, что пошла прямо к нему и сказала, что люди, которым срочно нужны деньги, предлагают ей эти вещи за бесценок. Муж поверил и дал жене денег. Сердечно его поблагодарив, она положила деньги в кошелек, коробочку в сумочку, а кольцо с алмазом надела па палец. Вечером она оказалась в изысканном обществе, и ее спросили, откуда появились кольцо с коробочкой. Она ответила:
— Мне преподнес их господин де Парабер. Муж был рядом и подтвердил:
— Да, это мой подарок. Разве можно скупиться, имея благородную жену, которая любит только своего мужа и безупречно ему верпа?
Над этими словами посмеялись, ибо не все были так простодушны, как муж, а некоторые знали, откуда взялись дорогие подарки у этой дамы…»
