Марк Рейтман - Знаменитые эмигранты из России
Интересна и история создания итальянского фильма по роману «Мы, живые», но она лишь косвенно связана с самой Эйн Рэнд и потому здесь не затрагивается.
«Напролет болтал о Ромке Якобсоне…»
Якобсон был наверняка самым привлекательным из учителей, которых я когда-либо встречал в жизни. За всем, чему он учил и что писал, стояло ощущение какой-то тайны.
Пол Кипарский, американский лингвистЯкобсон Роман Осипович — родился 11 октября 1896 г. в г. Москве, умер в 1982 г. в г. Бостон, США.
Окончил Лазаревский институт восточных языков (1914 г.) и Московский университет (1918 г.). С 1921 г. проживал за границей. Являлся профессором Гарвардского университета и Массачусетского политехнического института в г. Бостон, США.
Основные труды посвящены теоретической лингвистике, славянским языкам (прежде всего русскому), поэтике. Являлся почетным членом многих национальных академий, научных обществ и университетов.
Если бы не эта строчка из стихотворения В. Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку», имя Романа Якобсона не было бы известно почти никому, кроме узких специалистов. И советская энциклопедия пришла бы ему на помощь только в 70-е годы, раньше он и в ней не значился. А так, неведомо зачем этот американский лингвист застрял в памяти у всех, окончивших школу до 1990 г. в СССР хотя бы на тройки. Уж больно резал слух этот «Ромка».
Между тем это был не только глубокий знаток, но и собственноручный создатель всей современной лингвистики, часто в содружестве с другими учеными и не очень учеными. В течение 40 лет Роман Якобсон доминировал в мировой лингвистике, пожалуй, в несколько большей степени, чем Эйнштейн в физике. Хотя его называли «Эйнштейном лингвистики», а Эйнштейна «Якобсоном физики» никто не называл — по закону субординации наук лингвистика физике не ровня. По другим оценкам, роль Якобсона в мировой лингвистике гораздо скромнее — не будем спорить.
Будучи профессором Гарвардского университета и одновременно Массачусетского политехнического института, которые находятся рядом в уютном, но затхлом от плюща районе Бостона, перехватившем у Англии славное имя Кембридж и умножившем его славу, он создал международный центр языкознания. Этот центр скреплялся только именем Якобсона и включал сотни формальных и неформальных сотрудников. Известно, что американцы часто в упор не замечают иностранных коллег, хотя бы их труды были трижды переведены и изданы здесь. Но стоит им оседлать иностранного научного авторитета и запустить его рысью по бесконечным научным прериям, как уже нет удержу от бесконечных цитирований, пересказов, развитий, обобщений, а подчас и эпигонских поделок. Р. Якобсон принадлежит к этому последнему типу; он получил столько видов научного почитания, что их хватило бы с лихвой на целые отделы советской Академии наук и крупные отраслевые НИИ, деятельность которых не имеет ни малейшего упоминания в работах американских ученых.
О Якобсоне и им самим написано огромное количество толстых книг, но биографии среди них нет, и это не случайно. В 1975 г., будучи в последний раз в России, 79-летний Р. Якобсон говорил: «Терпеть не могу сидеть и писать воспоминания. Мои мысли заняты не прошлым, а будущим, хотя его и немного осталось». И ученый остался верен себе, хотя среди его близких друзей были поэты Владимир Маяковский и Велемир Хлебников, художник Казимир Малевич, один из создателей «абстрактного искусства». Он был коротко знаком с Борисом Пастернаком и Николаем Заболоцким, столкнула его жизнь и с такими незаурядными фигурами, как Крученых. Вот почему о детстве и происхождении ученого известно очень мало. Например, что родился он в 1896 г. Верные его традиции, не станем и мы здесь приводить биографию ученого.
Собственно, с А. Крученых связана и первая публикация Р. Якобсона, вышедшая, когда ему было 19 лет. Это не научная статья, а два стихотворения, вышедшие в футуристическом сборнике Крученых «Заумная гнига» (это не опечатка, так и было «накручено» у авторов), в котором, помимо стихов, были еще и соответствующие им иллюстрации художника-графика Розановой. Стихотворение под названием «Рассеянность» начиналось такими строками:
удуша янки аркан
канкан армянк
душаянки китаянки
ка и так и никая
армяк.
Знаки препинания отсутствовали, но зато буква «я» всюду печаталась курсивом. Спросить автора «почему?» нельзя было, так как это считалось бы возмутительным покушением на свободу творчества. Стихотворения были подписаны псевдонимом автора «алЯгров», порождавшим, по его мнению, в читателе нужные ассоциации. Пока для нас важно только, что по степени «зауми» стихотворение не уступало ни стихам Крученых, собранным в «книге», ни соответствующим опусам раннего Маяковского и Хлебникова.
Несколько забегая вперед, скажем, что стихи эти остались эпизодом в его творчестве, поэтом Р. Якобсон не стал, хотя псевдоним «алЯгров» использовал еще несколько раз. Правда, снизойдя к потребе толпы, превращал его иногда в «Алягрова». Но зато поэты, как русские, так затем и чешские, французские и, наконец, американские, относясь в целом с недоверием и неприязнью к ученым академического склада, всегда считали Якобсона своим. Стихи такого рода оказались идеальным материалом для грамматического анализа принципиально нового типа, ибо в них не было никакого смысла и означенный смысл нисколько не отвлекал от анализа формы. Недаром одна из работ Хлебникова, которая так и называлась «Слово как таковое», послужила поворотным пунктом для формального анализа поэзии.
Первым предметом исследования ученых была «грамматика поэзии», которая затем естественно перешла в «Поэзию грамматики». В 1915 году, будучи студентами Московского университета, Р. Якобсон, Н. Трубецкой, М. Бахтин и несколько их единомышленников создали научный кружок, названный впоследствии Московской лингвистической школой. Смысл слов да и форма слов в поэзии всегда искажены, и ученые изучали степень и вид этого искажения. Их деятельность дополнялась петроградской группой ОПОЯЗ, которая ставила перед собой аналогичные цели. Многие из них считали, что им принадлежит будущее, и называли себя футуристами. А будущее, хотя и принадлежало только самому себе, но прощало футуристам их претензии.
Футуристы очень дружно приветствовали революцию. Им казалось, что она быстро покончит с академической рутиной и создаст обстановку для ничем не сдерживаемого порыва творчества. Расцвет карьеры Якобсона пришелся на лето 1919 года, когда он был ученым секретарем в Отделе искусств при возглавляемом А. В. Луначарским Министерстве просвещения РСФСР, руководил отделом его друг художник Осип Брик. Работы Якобсона выходили в газете «Искусство коммуны». Статья Якобсона-алЯгрова «Задачи художественной пропаганды» содержала манифест искусства и поэзии в новый исторический период. Причем под «художественной пропагандой» понималась пропаганда творчества современных поэтов и художников, а вовсе не художественные методы политической пропаганды и агитации, как это могло кому-то показаться на первый взгляд. Впоследствии двусмысленность слов в поэтическом творчестве современных поэтов-классиков (Попа и Пушкина), нередко обращаемая в «нежелательный смысл», стала самостоятельной темой его творчества.
